Читать книгу - "Чужое терзанье - Вэл Макдермид"

— Какой сюрприз, — без особой радости сказала она.

— Извини, — сказал он. — Не думал, что ты так задержишься. Я тут уже целый час… — Он беспомощно развел руками.

— Мне нечего тебе сказать, Джонатан. Результатов идентификации пока нет, причина смерти не установлена.

— Я приехал не за этим, — уверил ее он. — А потому… ну, просто не мог успокоиться. Вся эта история так и крутится в голове, и я подумал, что тебе, должно быть, еще тяжелее… Хотел поговорить, может, это поможет нам обоим… — Заметив недовольство на ее лице, он сделал шаг назад, отступая к мотоциклу. — Очевидно, я ошибся.

— Нет-нет, — торопливо проговорила она. — Твое появление настолько неожиданно… Я не привыкла к тому, что… — Ее голос прервался.

— Что в полицейских кто-то видит людей?

— И беспокоится об их душевном покое. Раз уж ты здесь, может, зайдешь? Выпьем?

Он растерялся:

— Поздно, ты, наверное, хочешь спать.

— И то и другое верно, но первым делом я собиралась налить себе большущий бокал вина. Приглашаю тебя присоединиться.

— Думаешь, стоит?..

Кэрол покачала головой с насмешливым отчаянием:

— Чем тратить драгоценное время на разговоры о выпивке, лучше взять да и приступить к делу.

Потолок в квартире раньше казался Кэрол сравнительно высоким, но Джонатан почти скреб по нему затылком. Войдя в гостиную, он поскорее сел, огляделся по сторонам и улыбнулся:

— Ты тут недавно, верно?

Кэрол наморщила лоб:

— Что, комната выглядит нежилой?

— Нет, дело не в этом, просто здесь нет безделушек, всяких пустяков, а порядок какой — даже страшновато становится! Мое жилье через три дня приобретает такой вид, будто в нем произошло «Крушение «Гесперуса».[4]

— Я не очень люблю безделушки, к тому же все мои личные вещи хранятся в лондонской квартире. — Она пошла к холодильнику. — Белое вино или пиво?

— Лучше вино. А ты планируешь продавать ту квартиру? — крикнул он ей вслед.

Кэрол вернулась с бутылкой вина и двумя бокалами.

— Еще не знаю. Пока я окончательно не определилась и не хочу торопиться. — Она протянула Джонатану бокал и налила вина. Включила проигрыватель — пьесу Арво Пярта «Алина» — и села рядом с Джонатаном. Между ними оставалось достаточно места, так что ее поступок не казался многозначительным намеком. Звуки фортепиано и скрипки располагали к разговору.

— Как ты справляешься с этим? — спросил он.

— Открываю рот и проглатываю, — пошутила Кэрол. — Неплохое вино, верно?

— Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. О'кей, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Извини. Я так привыкла на работе к грубоватым шуткам и черному юмору, что иногда не могу остановиться. Ты столько ждал на холоде, что заслуживаешь серьезного ответа. Вот только у меня его нет. Каждый справляется с повседневным ужасом нашей работы как может: некоторые копы много пьют, другие сосредоточиваются на ловле преступника, намеренно забывая о жертве. Кто-то идет домой и общается с детьми или лупит жену. А кто-то смеется.

— А ты? Что делаешь ты?

Кэрол уставилась в бокал:

— Я стараюсь превратить гнев и ненависть в жизненную энергию. Стараюсь подпитываться ею, использую, чтобы доводить себя до изнеможения.

— Помогает?

У Кэрол блеснули на глазах слезы.

— Не знаю. Я перестала понимать многие вещи. А ведь раньше думала, что они у меня в крови. Теперь они иногда кажутся мне сказками, которые я рассказывала сама себе в детстве, когда боялась темноты.

Он протянул руку и обнял ее за плечи. Не колеблясь, она подвинулась к нему.

— Тебе это только кажется. Ты хороший человек и хороший коп.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел тебя сегодня за работой. Ты отдавала распоряжения, но никто не замечал, что ты приказываешь, при этом ты нашла время успокоить меня, и вот сейчас ты опять бесконечно добра ко мне.

Кэрол глубоко вздохнула — из самой глубины души.

— А тебе не приходит в голову, что я проявляю доброту только к себе самой? Джонатан, сегодня ночью мне не хочется быть одной, — повинуясь порыву, сказала она и почувствовала, как напряглось его тело.

— Ты о?..

Снова тяжелый вздох.

— Да, я об этом. Но, Джонатан… — Она отодвинулась, чтобы видеть его лицо. — Только если ты абсолютно точно не влюблен в меня.

* * *

Всю ночь Тони пытался заснуть, задремывал и, вздрогнув, просыпался, измученный мыслями о Тиме Голдинге. И о Гае Лефевре, почти забытом в горячке расследования. В начале шестого он прекратил неравную борьбу с бессонницей. Днем Кэрол надиктовала на его автоответчик сообщение о находке в долине Суиндейл. Она не просила его помощи, но он уже пообещал ей взглянуть на место преступления и чувствовал себя должником брэдфилдской полиции. Он составлял психологический профиль этого педофила еще по просьбе Дона Меррика. Тони расстраивался, что смог наметить его лишь в самых общих чертах, правда, его вины тут не было: он с самого начала говорил, что для толкового инсайта[5]ему требуется больше данных. Теперь информации прибавилось, и поездка в Дербишир может помочь ему — профиль получится более детальный.

Он лежал на спине, подложив руки под голову. В комнате было темно. И хорошо — чтобы думать, света ему не требовалось. Он перебирал в уме предположения касательно человека, который похитил Тима Голдинга и убил его. И вероятно, сделал то же самое с Гаем Лефевром. Это мужчина. Тут сомнений до ничтожного мало, хотя они есть. Не надо поддаваться стереотипам, ведь природа сексуального насилия весьма своеобразна и не настолько изучена, чтобы можно было создать убедительную статистическую базу.

И все же это мужчина. Возраст от двадцати с лишним до сорока: требуется время, чтобы созреть для такого преступления. Подростки и молодые люди до двадцати часто бывают сексуальными хищниками, но редко доходят до точки, откуда нет возврата. Иногда насильники становятся убийцами почти случайно, когда, стремясь ограничить свободу жертвы, слишком далеко заходят. Если им нравятся возникающие при этом ощущения, тогда в следующий раз это будет уже не случайность, и на улице появится еще один серийный убийца. Первое убийство чаще бывает ненамеренным. Так что разумно допустить более высокий стартовый возраст, чем для сексуального насилия или посягательства на него. Верхняя граница тоже плавает. К сорока неуемная страсть молодости затухает или заглушается алкоголем. Если к этому времени мужчина не начал убивать, то, скорее всего, он никогда уже этого не сделает.