Читать книгу - "Выжженная трава - Сергей Федоранич"

— Его одолевали навязчивые идеи? — спросил я.

Вера Ивановна опустила собаку на пол и ответила:

— И не только. У него случались глубокие провалы в памяти. Порой для него было новостью что-то, что он видел своими глазами, а потом забыл. Например, я всегда есть на ежегодной книжной выставке-ярмарке в Москве на ВДНХ, и мы каждый год осенью всей семьей ходим на нее. Ходили, — поправила она. — Они сидели и слушали, как я даю интервью, как рассказываю о новых переводах, о том, что вскоре ждать читателям. Задавали вопросы. Потом мы вместе ужинали и разъезжались по домам. И он не помнил ни единой выставки. Ни единого ужина. В его понимании всегда наши встречи ограничивались его пребыванием в этом доме, который находится в Орле, — больше никак, к сожалению.

— Как вы поняли, что у него проблемы со здоровьем?

— Его начали мучить панические атаки, — сказала Вера Ивановна, — сначала небольшие, потом чаще, сильнее, страшнее. Я несколько раз вызывала к нему врача, искала долго, собеседовала, чтобы это был действительно профессионал. У них был контакт, он слушался его, пил таблетки. Препараты, как вы понимаете, были совсем не от панических атак, поскольку это лишь последствия. Причина была в другом. Когда он принимал таблетки курсом, состояние улучшалось, но, к сожалению, в последние годы не случалось ни дня, когда он был полностью свободен от навязчивых состояний или хотя бы не путал вымышленное с реальным.

— Это не доходило до…

Мне было тяжело произнести вслух слово «абсурд», потому что оно могло обидеть Веру Ивановну. Она, видимо, поняла, что я имею в виду. В глазах у нее стояли слезы. Она сказала:

— Нет. Врач сказал, что проблема не заключалась в чем-то плачевно неисправимом, но ситуация была непростой: он мог в любой момент что-то для себя понять и действовать исходя из этих понятий. Понимаете, у него не было абсурдных галлюцинаций, но он что-то путал и упорно в это верил. Ему, к примеру, не казалось, что на землю прилетели инопланетяне и завладели моим телом. Его понимания были скорее наивными.

«И стоили миллионы долларов, — добавил про себя я. — Помимо того, что он считал отца неудачником и путал недалекое, в общем-то, Подмосковье с Орлом, принимал болезнь за панические атаки, он еще был убежден, что создал программу, которая поворачивает время и предсказывает будущее, и убедил в этом не только команду, но и чертову кучу клиентов, которые жаждали теперь получить продукт во что бы то ни стало».

— Почему вы не сообщили на работу о его состоянии?

— А какой смысл? — спросила Вера Ивановна. — Для общества он не опасен, а работа для него была всем. Его там ценили, уважали, отчаянно держали. Несмотря на проблемы, сын был гением. Возможно, его гениальность и развилась на фоне болезни.

— Но ведь это все равно болезнь, — сказал я, стараясь, чтобы голос был мягким.

— Возможно. Но Эйнштейн тоже был болен.

— Не обижайтесь на мои слова, пожалуйста, но, скорее всего, на работе никто не понимал, что у Романа проблемы со здоровьем.

— Потому что это их не касалось, — сказала Вера Ивановна и пожала плечами. — Поэтому не имело смысла отбирать у него дело жизни. Что у него еще было? Катя погибла… Только работа, больше-то что?..

— Катя — это его невеста или супруга? Или подруга?

— Они не были женаты и, насколько мне известно, не собирались. Они были друзьями с детства. Катя погибла, попала под электричку. Незадолго до того, как с Ромой случилось несчастье.

— Несчастный случай…

Вера Ивановна посмотрела на меня как-то странно. Словно я чего-то не знал — чего-то, что знать полагалось.

— Нет. Это не был несчастный случай, — ответила она. — Это было самоубийство. И именно оно, по моему мнению, спровоцировало резкую прогрессию болезни Ромы.