Читать книгу - "Милосердие - Рада Джонс"

Эмма задумалась о Карлосе, вновь и вновь прокручивая в голове их «разговор». Он до сих пор неравнодушен к Фейт. Не уверен, что она убийца.

Эмма и сама не была до конца уверена, но сомнений становилось все меньше. Фейт идеально подходила. Что ж, поищем доказательства и не будем терять бдительность.

Она снова проверила перечень выписанных лекарств: стероиды, препараты для ингаляции, азитромицин. Никаких смертельно опасных веществ. Поставив свою подпись, она вышла из системы и отправилась в девятую палату — проверить пациента с жалобами на боль в плече.

Паренек не справился с управлением мотоциклом, влетел в канаву, свалился с сиденья и выбил плечо. Очевидный вывих, никаких сомнений. Левое здоровое плечо выглядело совершенно нормально, тогда как правое выступало под неестественным углом. Левой рукой пострадавший придерживал правую. Стоило Эмме приблизиться к нему, как глаза бедняги в ужасе расширились.

Боится, что я причиню ему боль.

Эмма присела рядом, не прикасаясь к пациенту. Дыхание юноши постепенно выровнялось — он успокоился.

— У тебя еще что-нибудь болит? Шея? Спина?

— Нет.

— Головой не ударился? Сознание не терял?

— Ничего такого.

— Пальцами пошевелить можешь?

Он пошевелил, продолжая настороженно смотреть на врача. За исключением плеча, пациент выглядел здоровым. Эмма распорядилась сделать ему рентген, и мальчик выдохнул с явным облегчением, поняв, что она пока не станет его трогать. Чтобы вправить вывих, мне нужна его помощь. Иначе потребуется наркоз, а на это нужно время и много чего еще. И потом, учитывая нынешнюю ситуацию в отделении, назначать наркоз просто опасно.

— Я выпишу тебе болеутоляющее. После него и рентген легче пройдет. — Эмма зашла в систему, заказала торадол, а потом, поколебавшись, добавила еще пятьдесят микрограммов фентанила. Такая доза не причинит вреда, зато притупит боль. Она просмотрела выписанные препараты. Перепроверила дважды и только потом поставила свою электронную подпись.

Тяжело вздохнув, Эмма принялась заново обходить пациентов. Сейчас она это делала куда чаще прежнего, каждый раз страшась войти в палату и обнаружить пациента мертвым. Все дышат. Даже мужчина из пятой палаты с паршивой ЭКГ и жалобами на боль в груди выглядел неплохо. У больного в четвертой палате после ингаляции стало лучше с дыханием.

— Доктор Стил, срочно пройдите в девятую палату, — раздалось в громкоговорителе.

Она кинулась на зов, чувствуя, как от волнения заходится сердце.

Парень уже посинел. Джордж делал искусственное дыхание, Эми — массаж сердца, а Джуди прикатила тележку с реанимационным набором.

— Что случилось?

Рентгенолог, милая темнокожая женщина с седыми волосами, находилась в таком шоке, что едва могла говорить:

— Я пришла отвести его на рентген, и увидела, что ему плохо. Он не дышал. Я позвала на помощь.

— Пульс был?

Рентгенолог пожала плечами.

— Сейчас нет, — отозвался Джордж. — Во всяком случае, не прощупывается.

Эмме хотелось закричать от отчаяния. Разрыдаться. Излить наружу переполнявшую ее ярость. Но она сдержалась.

— Адреналин. И налоксон, — только и сказала Эмма.

— Сколько?

— Два кубика.

Препараты ввели. Ничего не изменилось.

— Еще два.

По-прежнему нулевой результат.

После третьей дозы появился пульс. Лицо порозовело. Мальчик начал дышать. Эмма схватила его правую руку, согнула в локте, завела за голову. Раздался щелчок — плечевой сустав встал на место. Паренек открыл глаза.

— Ну и ну, — выдохнул Джордж.

— Не то слово, — кивнула Эми.

— Ага, но что, черт возьми, тут случилось? — спросила Джуди.

Эмма пожала плечами: она не знала ответа на этот вопрос. Одно было ясно: ее дело дрянь. Еще один пациент в отделении чуть не умер, и снова по совершенно непонятной причине. Ее пациент. Никаких внятных объяснений случившегося не было. А ее уже взяли на карандаш. Вот и всё. Ей конец.

Она вздохнула и зашла в базу данных. Вот ее распоряжения. Рентген. Торадол. Фентанил. Все именно так, как она ввела. Так, стоп. Она выписала пятьдесят микрограммов фентанила и проверила два раза. А теперь в таблице стояло пятьсот микрограммов. В десять раз больше прописанной дозы. А рядом ее подпись.

Как, черт подери, это могло случиться? Я что, схожу с ума?

В тот вечер Эмма забрала из кабинета свои вещи, поскольку не сомневалась: завтра ей не придется идти на работу. Она оказалась права. Вечером ей позвонил замдиректора больницы.

— Ты можешь объяснить, что случилось? — спросил он.

Эмма рассказала все как было.

— То есть, если верить таблице, ты выписала пятьсот микрограммов фентанила?

— Да.

— В таком случае извини, Эмма, но я бессилен. Тебе пора передохнуть.

Ее отстраняют от работы. О результатах внутреннего расследования сообщат отдельно.

Эмма повесила трубку и растерянно уставилась на Гиннесс:

— Понятия не имею, как это произошло. Я ведь и правда несколько раз проверила назначения. Во всяком случае, мне так кажется.

Судя по выражению глаз Гиннесс, она прекрасно понимала хозяйку. Более того, была готова помочь. Метнувшись на кухню, овчарка вернулась с поводком.

— Думаешь, мне от этого станет легче? — спросила Эмма.

Гиннесс направилась к двери.

— Я знаю, для чего нужен поводок. Вопрос в другом: неужели ты думаешь, что это поможет?

Гиннесс гавкнула, давая понять: «Небольшая прогулка тебе явно пойдет на пользу. Мне надо проверить свои метки. А еще пора облегчиться».

— Ладно, будь по-твоему. Пожалуй, мне и впрямь надо пройтись, от этого думается легче. А сейчас, похоже, самое время хорошенько пораскинуть мозгами.

Гиннесс склонила голову набок: «Это уж точно».

Глава 77

Карлос открыл глаза и посмотрел в окно. Он едва мог различить очертания осины за стеклом, но, судя по цвету предрассветного неба, с минуты на минуту должно было встать солнце. Последний день в реанимации. Сегодня из него вынут интубационную трубку и переведут отсюда в другое отделение.

Сейчас он уже отчетливо помнил случившееся. По левой щеке сбежала слеза. Он попытался ее отереть, но не смог: руки по-прежнему были связаны. Благодаря достаточно длинным ремням он мог писать в блокноте, лежащем на коленях, но дотянуться до интубационной трубки не удавалось.

Дверь палаты открылась. На пороге стояла Фейт. Она улыбнулась, подошла к койке, наклонилась, поцеловала Карлоса в лоб, после чего придвинула стул и села.

— Как ты себя чувствуешь, солнышко? Я по тебе соскучилась.

Ее палец скользнул по его уху, челюсти, впадинке на горле.

Мне это снится?

Карлос повернул голову. Дверь слева. Окно справа. Попискивает оборудование. У него в горле интубационная трубка. Нет, это не сон. Господь не так жесток, чтобы ниспослать мне сон, в котором я лежу в реанимации и вижу перед собой Фейт.