Читать книгу - "Мое сердце – бензопила - Стивен Грэм Джонс"

РЕЗНЯ ОЗЕРНОЙ ВЕДЬМЫ.

Именно так это и назовут на следующее утро, когда увидят: в воде лицом вниз плавают тела, из боков сочится кровь, напоминая распростертые крылья.

Та еще будет картинка!

Счастье в том, что вы можете уйти в учительский отпуск на ВЕСЬ МОЙ УЧЕБНЫЙ ГОД и по возвращении обнаружите, что правила жанра слэшера ничуть не изменились, так что можно сказать – ваша учеба закончена, сэр. Точнее, ваш «Ночной полет». Не слэшер, конечно, зато это выдумка короля ужасов Стивена Кинга, у которого в книгах и фильмах полно трупов и его Фредди Крюгер – Танцующий Клоун из «Оно», его Чаки – Гейдж из «Кладбища домашних животных», его последняя девушка – Кэрри, а его Джейсон Вурхиз – собака, пусть никто из них и не тянет на настоящего слэшера. Сказать по правде, если сравнивать мистера Кинга со всем известной старушкой, то она, вероятно, сделала гораздо больше для того, чтобы слэшер обрел плоть и тайное лицо. Я имею в виду Агату Кристи и следующий важный компонент слэшера – разоблачение.

Но сначала мое собственное разоблачение, если вы не против. Сейчас только вторая неделя занятий, и эти две странички в вашей коробке для заданий с дополнительными баллами – мой банковский вклад. Не успеем оглянуться, как нагрянет «Хэллоуин»!

Итак, разоблачение в слэшере – это когда говорят вслух громко и ясно, кто все устроил, почему и как именно. Упомянув миссис Кристи, я прежде всего имела в виду книгу, которую читала под названием «Не осталось никого», хотя названий у нее не меньше, чем у фильма «Кровавый залив». Короче, люди там умирают, и все время висит вопрос, кто же убийца, кто же он, а потом бац – СЮРПРИЗ! Всю дорогу это был один и тот же чувак, в конце он показывает свое тайное лицо, и мы узнаем, зачем он всех убивал.

Если вам больше по душе псина по имени Скуби-Ду, тогда имейте в виду – это то же самое. Я знаю, что для вас он собака-хиппи, но ведь он сталкивается с призраками и оборотнями, которые в конце снимают маски и объясняют, ПОЧЕМУ они все это делали, у них был большой денежный интерес, хотя им приходилось решать кучу проблем, как в случае с Джокером.

В слэшерах, где шеи реально попадают под топор, это работает так: представьте себе, что все, кого в фильме укокошили, вдруг оживают на пять минут в гостиной, туда заходит слэшер и объясняет, почему он так с ними поступил, а они переглядываются, кивают и говорят: «Да, похоже, мы это заслужили». Конечно, им пришлось хреново, у них вообще были другие планы, и их семьи теперь страдают, и кому теперь кормить их собаку, но думать об этом следовало раньше, прежде чем устраивать гадости тому, кто не мог себя защитить и даже близко не просил, чтоб с ним такое учинили. И тут любой порядочный слэшер достает свое мачете и убивает их всех по-новой, окрасив гостиную в красный цвет.

Заметьте, это относится лишь к слэшерам, где главное – тайна, вроде «Крика», а не где происходит что-то сверхъестественное, как в «Кошмаре на улице Вязов». Билли Лумис в «Крике» открывается только в самом конце, а Фредди в «Кошмаре» делится с нами постоянно, все время насмехаясь, и когда Тина стягивает с него лицо, обнажая плюшевую черепушку, Фредди и правда больше похож на себя, только это никакое не разоблачение, скорее усиление эффекта.

Если уж мы заговорили об Агате Кристи, мистер Холмс, то стоит поговорить и о приманках. Особенно об отвлекающих маневрах. Следите за обновлениями в ближайшем ящике для дополнительных баллов!

Часы посещения

За граффити в туалете, которые Джейд должна стирать, а не царапать новые, ее увольняет не Фарма (для этого есть Харди), хотя настучал на нее наверняка он, ведь на церемонии выпуска лишился из-за нее момента славы, или из-за того, что она никогда не переодевает рубашку под его шпионскими камерами.

Ничего хорошего, понятное дело. Денежки ку-ку, значит, нечем платить за телефон, и еще она рассчитывала добраться до тайных записей Фармы, которые помогут опознать слэшера, по крайней мере зафиксировать момент убийства, пусть и в размытой черно-белой съемке.

Но это работа для Леты, напоминает себе Джейд, глядя на другую сторону озера. Харди тем временем поправляет настольный календарь и бубнит, мол, как можно портить собственность города, веры ей больше нет, о втором шансе не может быть и речи, пора повзрослеть и хоть как-то отвечать за свои действия, где ее гражданская гордость, как можно так распорядиться оборудованием, выписанным на ее имя, и выданными ей ключами, почему она не заботится о добром имени школы, и в какой-то момент Джейд перестает слушать и отплывает в безмолвное путешествие по остатку воскресенья, волна выносит ее на берег утра в понедельник, мысленно проигрывает один слэшер за другим, пытаясь определить свое место в этой истории. На каждый – не более десяти минут. Джейд пытается себя убедить, что ищет фильм, который соответствует ее нынешнему настроению, но почему-то ни один не подходит, хотя раньше годились все.

Значит, «Вторник», мысленно говорит она и оглядывается. Занятий в школе нет, работы нет, все дни недели теперь на одно лицо. Джейд прячет голову под подушку, спит до полудня, потом еще. Во всяком случае, лежит в постели, пялится в потолок, мечтает о стакане воды, чтобы разлепить губы, но никакого желания идти за стаканом нет. Никакой она не победитель по жизни, мысленно обращается Джейд к шерифу, просто плывет себе по течению, а куда такие попадают? Вот именно, в сток. В тот самый, куда стекала вода из душа, который принимала Джанет Ли в черно-белом фильме «Психо».

В конце концов Джейд садится в постели и думает, что делать дальше. Отец, наверное, на весь день укатил в Терра Нову, а мама… Зачем Джейд вообще о ней думает? Из-за того, что суббота пошла наперекосяк? Точно. Джейд увидела маму глазами Леты: такой в будущем станет и сама Джейд. Нет, она такой не станет! Чтобы она спелась с типом вроде своего папочки, чтобы ей по пятьдесят раз на дню отвечать на один и тот же вопрос: «Если ваш магазин называется «доллар», то почему это стоит два доллара?» Ни за что на свете!

Как-то раз мистер Холмс сказал классу, истомившемуся на седьмом уроке: «То, на что ты надеешься, о чем мечтаешь и в чем уверен в семнадцать лет, что тебе дорого и кажется жизненно важным и подлинным