Читать книгу - "Городской охотник - Скотт Вестерфельд"

Долой надоевшие бежевые шмотки! Пурпур попадает в струю,входит в моду, приобретает безумную популярность. И то сказать, после того каквсю жизнь носил дюжину оттенков бежевого, каждый встанет в очередь за новым,крутым пурпурным прикидом.

Цена безумно высока, отчасти из-за пошлин, а отчасти потому,что для получения одной унции красителя требуется около двухсот тысячмоллюсков. Очень скоро финикийцы катались как сыр в масле. (В оливковом.Катались они и в золоте, и в драгоценностях, и в зерне, но принято почему-тоговорить о масле. И при чем тут сыр, не знаю.)

Родилась торговая империя. Слово «Финикия» приобрела вдревнегреческом языке значение «пурпур». Вы ассоциируетесь с тем, что продаете.

Через некоторое время, однако, произошло нечто интересное.Важные люди решили, что пурпурные шмотки слишком круты, чтобы в них щеголял ктопопало. Поначалу они обложили пурпур зверскими налогами, потом выпустили закон,запрещавший ношение пурпура «хой полой» (как будто они могли себе этопозволить!), и наконец объявили пурпурные облачения знаком отличия коронованныхособ.

По прошествии столетий этот цвет-символ так широкораспространился и так глубоко укоренился, что даже в наши дни, тысячу летспустя, в Европе пурпур ассоциируется с королевским достоинством. И все толькопотому, что какой-то инноватор, живший четыре тысячи лет назад, додумался, чтопроблему пурпурных зубов можно преобразовать во что-то крутое. Неплохо!

Но к чему я вам все это рассказываю?

Через несколько дней после памятной вечеринки «Хой Аристой»,когда слухи о ребятах с голубой кровью и пурпурными головами распространилисьпо Нью-Йорку, а заметная часть богатейших представителей высшего общества,напротив, исчезла из города, чтобы пересидеть срок действия краски вкоролевском уединении загородных вилл, кто-то из обеспокоенных родителейнаправил флакон с остатками содержимого в лабораторию для исследования.

Выяснилось, что шампунь содержит воду, какой-то сульфат и, вчудовищной концентрации, безопасный для здоровья, но чрезвычайно стойкийприродный краситель, добываемый из моллюсков.

Еще один штрих относительно «антиклиента»: знание истории.

* * *

Хиллари Уинстон Дефис Смит гостей не принимала.

Мы находились в холле здания в верхней части Пятой авеню,где жили выдающиеся спортсмены-миллионеры, программисты-миллиардеры и одиндеятель из мира искусства, которому хватало одного лишь имени. (Впрочем, имяего, если подумать, было в своем роде королевским, и этот деятель явно любилпурпурный цвет.) Есть о чем поразмыслить.

Консьерж здания носил сшитую со вкусом пурпурную униформу,как нельзя лучше гармонировавшую с богатой пурпурной обивкой кресел, стоявших вмраморном с золотом фойе, словно демонстрируя, что перемены в жизни общества,произошедшие за последние четыре тысячи лет, были не так уж велики.

— Мисс Уинстон-Смит неважно себя чувствует, —сообщил консьерж.

— Какой ужас! — воскликнул я. — Скажите, а выее сегодня, случайно, не видели?

— Она не спускалась, — покачал он головой.

— Вы уверены, что не можете позвонить ей насчетнас? — спросила Джен.

— Тут перед вами уже приходили ее друзья, и онасказала, что сегодня вниз не спустится. — Консьерж прокашлялся. — Тоесть, если быть точным, мисс Уинстон-Смит сказала, что вообще не спустится вэтом году. Думаю, вы ее знаете.

Я знал. И если Хиллари действительно пострадала от«Пунь-шама», мне стоило лишь порадоваться тому, что меня не допускают к ееавгустейшей особе.

— Очень жаль… — заговорил я, вежливо отступив нашаг.

И тут до моего слуха донеслись клики — Джен набирала номер.Мы с консьержем, оба парализованные изумлением, обернулись к ней. Я и не знал,что Джен перенесла из адресного списка в свою телефонную книгу номер Хиллари, аон, наверное, был поражен тем, что кто-то позволяет себе говорить с миссУинстон-Смит в таком тоне.

— Хиллари? Это Джен, мы встречались два дня назад, натестировании у Мэнди. Так вот, мы с Хантером стоим в холле твоего дома, устойки консьержа, и у нас имеются кое-какие соображения насчет того, как найтиконтрагент для шампуня, которым ты пользовалась сегодня утром.

Нам нужно, чтобы ты уделила нам немного времени, и тогда мы,может быть, сможем помочь тебе в решении этого… пурпурного вопроса. Но намсейчас указывают на дверь, так что, если ты не…

Позади стойки ожил интерком, и в помещении зазвучалскрипучий, надломленный голос Хиллари.

— Реджинальд? Отправьте, пожалуйста, их наверх.

Привратник заморгал и даже не сразу ответил миссУинстон-Смит, однако, совладав с собой, хотя глаза его округлились отизумления, указал пальцем на лифт.

— Одиннадцатый этаж.

* * *

Хиллари находилась в саду, разбитом на огромном балконе,откуда открывался вид на Центральный парк. Она была в купальном халате, стюрбаном из полотенца на голове и, судя по тому, как морщинилась на всех открытыхместах, включая подушечки пальцев, кожа, провела целый день под душем и вванне. Глаза ее припухли от слез. Лицо, руки, предплечья до локтей, нескольколоконов, выбивавшихся из-под тюрбана, — все было окрашено в необычайный,трепещущий, королевский пурпур.

Вид у нее был потрясающий. Краска равномерно распределиласьпо коже и ошеломляюще контрастировала с голубыми глазами. Репутация Хиллари каккрутого интервьюера одного известного музыкального кабельного ТВ-канала вомногом и была создана этими ледяными глазами. Весь ее облик нес такой женесомненный отпечаток «голубой крови», как и ее социальные связи, и, хотя, намой взгляд, в нем всегда ощущался некоторый избыток коммерциализма, пурпурныйцвет придал ее особое, присущее деловому центру, правдоподобие.

— Хантер, как вышло, что ты остался нормальным? —спросила она, как только мы с Джен выступили на солнце.

Служитель, проводивший нас сквозь дебри многоэтажныхапартаментов, быстро исчез.

— В каком смысле нормальным? — не въехал я.

— Не пурпурным!

Я поднял руки, несмотря на все мои старания, еще хранившиеследы кратковременного соприкосновения с «Пунь-шамом».

— Погоди, а ведь точно.

Ее пурпурные брови сдвинулись, указывая на мучительнуюпопытку припомнить вчерашние события.

— Точно, я ведь уже спрашивала у тебя про это вчеравечером.

— Правильно, — согласился я, не врубаясь, к чемуона клонит.

— Хантер! Вчера вечером, когда мы встретились, этагадость уже была у тебя на руках. Почему ты не предупредил меня?

Я отрыл было рот, да и закрыл обратно. Хороший вопрос.Вообще-то меня больше волновало, как не оказаться пленником за компанию сМэнди, чем как не дать кучке обладателей «голубой» крови не обзавестись к ней впридачу пурпурными волосами. (Честно говоря, мысль о том, чтобы поднять тревогувообще, меня не посещала.)