Читать книгу - "Белые медведи - Анатолий Крысов"

Мы опять сидим в «Троекурове», Маша Кокаинщица составила нам компанию, и теперь, по всей видимости, жалеет об этом - так уж подавлено выглядит ее лицо. Штука ли, узнать, что за друзьями - а возможно, и за ней тоже - охотится безжалостный убийца ростом с пятилетнего ребенка? К слову, то, что убийцей является таинственный карлик, пугает еще больше: отклонения в развитии всегда придают существу весомый демонический вид. В детстве многие не могут уснуть несколько ночей подряд, впервые увидев лилипутов на арене цирка.

- Это все слишком странно, - говорит Маша Кокаинщица и добавляет: вы точно уверены?

Подумав, я отвечаю:

- Сомнений быть не может, нам надо искать карлика. Причем чем быстрее, тем лучше, пока он окончательно меня не довел до могилы.

- Успокойся, Саша, - говорит Никифорыч. Он, как всегда, спокоен. - Ничего с тобой не случится.

Хотелось бы мне быть таким же уверенным, как и мой друг. Перед лицом реальной опасности всегда яснее чувствуешь запах могилы, чем в отдалении. Таков закон жизни: человек много раз на дню думает о смерти, но все эти мысли кажутся смешными, как только сама смерть появляется на расстоянии вытянутой руки. Или даже ближе, в моем случае.

Никто не может быть в полной безопасности. Точнее, каждый находится в опасности, а степень его спокойствия определяется количеством шансов сыграть в ящик в процентном эквиваленте. И я уверен, что моя шкала все быстрее и быстрее стремится к отметке в сто.

- Где же этот Серега? - глядя на часы, говорит Никифорыч.

У нас сейчас должно быть что-то наподобие военного совета, но последнего генерала все нет. Поскольку я окончательно потерял любую работоспособность, Сергей теперь взвалил себе на плечи бразды правления бизнесом.

- А он вообще жив? - вдруг спрашивает Маша Кокаинщица. Всегда обожал эту женщину за нестандартность подхода, честность высказываний. - Позвоните ему.

Я подчиняюсь и набираю с мобильника нужный номер. После продолжительного молчания автоответчик сообщает, что у абонента либо кончилась батарея, либо он находится вне зоны досягаемости сети. Между прочим, вот такой ответ - это самый тревожный знак.

- У него не работает телефон, - говорю. - Сел, наверное.

- Хотелось бы верить, - вторит мне Маша Кокаинщица.

Смешное дело, но мы - сильные, богатые люди - сбились сейчас в кучку, словно жалкие ободранные койоты, в ожидании исхода. Никто не выходит на дорогу с широко распахнутой на груди рубашкой и не размахивает победным флагом, хотя именно так мы привыкли вести себя по жизни. Такого поворота событий стоило ожидать: наши души слишком изнежились в золотых песках собственного успеха. Невидимые перья тщеславия теперь растут из наших спин, и это самое страшное, что могло случиться. К сожалению, понимание пришло только что.

Как бы то ни было, сдаваться нельзя, а никто и не собирался. Следует срочно перегруппироваться, проститься с потерями и нанести контрудар. Примерно в таком ключе сейчас размышляет Никифорыч, я думаю. Он - вояка старой закалки - будет для меня единственным спасением, больше некому.

В «Троекурове» практически нет людей, что удивительно. Виной всему ужасная метель, которая до сих пор терроризирует город. Машины на всех основных магистралях растянулись в длинные пробки, напоминающие южно-африканских змей. Остальные дороги, которые поменьше, попросту занесло снегом так, что по ним вряд ли сможет проехать автомобиль, разве что вездеход с гусеницами вместо колес.

- Да, в такую погоду редкий мобильник работает нормально, - говорит Вова, и я, пожалуй, с ним согласен.

Остальные придерживаются того же мнения, о чем и сообщают.

- Стоит чуть-чуть испортиться погоде, как город впадает в кому, - говорит Маша Кокаинщица.

Я не совсем согласен с такой формулировкой, так как всем известно, что koma, в переводе с греческого, это глубокий сон, дремота. А в Большой советской энциклопедии на эту тему говорится, что коматозное состояние - это угрожающее жизни состояние, характеризующееся потерей сознания, резким ослаблением или отсутствием реакции на внешние раздражители, угасанием рефлексов до полного их исчезновения, нарушением глубины и частоты дыхания, изменением сосудистого тонуса, учащением или замедлением пульса, нарушением температурной регуляции.

Наш же город в период климатических катаклизмов похож скорее на эпилептика со свойственными этой болезни судорогами, аффективными нарушениями (страх, тоска, злобность или повышенно-экстатическое настроение), бредом и падениями. Я сам много раз был частью очередного припадка, пытаясь прорваться через городские джунгли во время муссонов.

- Да уж, - только и говорит Никифорыч.

Он хочет сказать что-то еще, но в этот момент входная дверь открывается, и на пороге мы видим Сергея, стряхивающего с рукавом куски слипшейся, затвердевшей массы.

- Дрянная погода! - ругается Сергея и, повесив пальто на вешалку, присаживается к нам.

Мы все приветствуем его, затем вкратце вводим в курс дела. Он слушает нас не без интереса, но больше с ухмылкой на лице, чем с озабоченностью. Рассказ начинается с предположений о маньяке-карлике и заканчивается пророчеством ведуньи Варвары. Я также сообщаю о своих подозрениях насчет болезни Инны.

Наконец Сергей отвечает:

- Ну, Машу я понять еще могу, - он еле скрывает улыбку. - Но вот остальных - нет. Саня, ты опять решил взяться за старое? Опять шпигуешь себя всякой гадостью?

Никифорыч морщится, а затем говорит:

- Все серьезно. Ты же меня знаешь, я никогда не волнуюсь по пустякам.

- А я вообще никогда не волнуюсь, - парирует Сергей и продолжает: нет такой вещи на планете, которая заставила бы меня волноваться. Карлик, говорите? Ну-ну.

Я напоминаю другу, что все происходящее ненамного бредовее его постановки «Гамлета». И в ответ получаю:

- Там все было реально, даже не спорь, - говорит Сергей и добавляет: классная была постановка, между прочим. И хватит уже об этом! Сколько лет-то прошло, а?

- Ты же сам видел надпись у Льва Соломоновича! - не унимаюсь я. - И его самого видел в тех ведерках. Это, по-твоему, не заслуживает волнения?

- Да, повод для беспокойства есть, - соглашается Сергей, но тут же замечает: еще больший повод для беспокойства - это то, что вы верите бредням какой-то старой ведьмы. На дворе двадцать первый век, друзья! Пора бы уже перестать пугаться открытых канализационных люков и пустых ведер на дороге.

Скептицизм - это великое достижение человечества, но в то же время и огромная его слабость. Ведь практически невозможно отделить зерна от плевел, бред от реальности, записки сумасшедшего от научного трактата. Когда человек фотографирует НЛО, его тут же обвиняют в подлоге, но всегда остается минимальная возможность того, что он - не мошенник.

Возможно, виной тому самая первая и, пожалуй, самая великая фото-фальшивка, с которой сталкивались люди. В то время, когда только была изобретена фотография, а фотоаппараты начали приобретать популярность, две маленькие ирландские девочки засняли на отцовскую камеру себя в окружении прекрасных фей с прозрачными крылышками и милыми улыбками. В эту авантюру поверили все, даже писатель Конан Дойл, который, между тем, всегда был приверженцем идеи существования потусторонних сил (о чем свидетельствуют его псевдонаучные работы и письма).