Читать книгу - "Мое лицо первое - Татьяна Русуберг"

В общем, через полчаса киношных воплей, перемежаемых девчачьим повизгиванием и хрустом попкорна, я не выдержала. Встала и стала тихонько пробираться к выходу из душного помещения. Впрочем, на меня никто не обратил внимания. Как и на Кэт, которая, как выяснилось, ушла еще раньше — не знаю, как давно. Вот хитрюга! Наверное, тоже фильмы ужасов терпеть не может, вот и свалила. И меня с собой не позвала!

Я решила отыскать Катрину, а заодно как следует осмотреть клуб. Вдруг там можно было найти себе занятие поинтереснее.

Помещения клуба располагались в здании, примыкающем к школьной территории. Они показались мне запутанными, как лабиринт, может, из-за того, что я была тут в первый раз. Общий зал с баром и настольным хоккеем; компьютерный зал; комната с игровыми автоматами; уголок мальчиков, набитый лего, фигурками роботов и странными настольными играми; уголок девочек с приторно розовыми подушками и заваленным косметикой столом; креативная мастерская, где пяток шестиклашек усердно возил по бумаге кисточками; и еще коридор с лестницей, уходящей вниз. Кажется, Каспар, работник клуба, объяснил в самом начале, что там, в цокольном этаже, находится спортзал. «Странно, — подумала я. — Что бы абсолютно неспортивная Катрина стала делать в спортзале? Но ведь в других комнатах ее нет. Не укатила же она домой на самом деле. Мы же только что пришли!»

В общем, я решила спуститься, хотя и слегка очковала. К лестнице вел пустынный, полутемный коридор. Да и на ступеньки падал только свет пары тусклых настенных ламп, отчего казалось, что лестница уходит во мрак. Вот где была настоящая-то жуть, а не в комнате с плазмой.

Но я все-таки пошла вниз. В конце концов, я уже давно не ребенок, чтобы бояться темноты.

И действительно, у подножия лестницы внезапно посветлело. Просторный спортзал, залитый голубоватым сиянием мощных ламп, сначала показался пустым. Но когда глаза немного привыкли к яркому освещению, я заметила мальчишек, вяло стучащих мячом на противоположном конце, под баскетбольным кольцом. Наверное, из-за того, что помещение находилось в подвале, тут была странная акустика: стены будто поглощали все звуки.

Никто не обратил внимания на мое появление: ни пацаны, ни парочка, которую я обнаружила на гимнастических матах за футбольными воротами. Девчонка и парень увлеченно сосались: его руки гуляли под полосатой кофточкой, а девица в черных лосинах закинула ногу на его обтянутое джинсами мускулистое бедро. В глаза бросились рассыпавшиеся по потертой коже мата лиловые локоны, черный лак на ногтях руки, лежащей на крепкой шее парня. «Кэт и Тобиас! — офигела я. — Так вот как они проводят время в клубе!»

Я попятилась к лестнице. Развернулась и побежала вверх по ступеням, радуясь, что в кроссовках с толстыми подошвами ступаю почти бесшумно. В полумраке я не заметила человека, идущего мне на встречу, и на бегу врезалась ему в грудь.

— Извини, — успела пробормотать я, прежде чем поняла, чьи руки ухватили меня за плечи.

«Эмиль! — екнуло сердце. — Но ведь Кэт говорила…»

— Что ты тут делаешь? — выдохнула я.

— А ты? — Он усмехнулся, и внезапно я осознала, что мы одни в темном коридоре, а лицо Эмиля снова очень близко от моего — неприятно близко.

Я попыталась отстраниться и почувствовала спиной стену. Блин, как все повторяется!

— Я уже ухожу. — Я попробовала обойти его, но он легко удержал меня.

— А что так рано? Тебе тут скучно? А может… одиноко? — Его рука потянулась к моему лицу, но я отдернула голову.

«Блин, как он меня уже достал!» — мелькнуло в голове.

— Предпочитаю одиночество обществу человека, который избивает собственного младшего брата!

При этих словах самоуверенную рожу Эмиля перекосило, аж желваки на скулах выступили.

— Ты все не так поняла, Перчик. — Он через силу улыбнулся. Видно, все еще надеялся сразить меня своим обаянием.

— Да ну, — прищурилась я. — Надо же, какая я дура, хоть и не блондинка. Думала, ты Дэвида бьешь, а ты, оказывается, его по лицу гладил. А кверху ногами держал, потому что учил брата на руках ходить, да?

Верхняя губа Эмиля вздернулась, обнажая ровные острые зубы.

— Да ты знаешь, что этот заморыш сделал?!

— Дэвид не заморыш! — отрезала я и снова попыталась пройти. Бесполезно. — И что бы он ни сделал…

— Он настучал! — прошипел Эмиль мне в лицо. Капли слюны брызнули на щеку. Я поморщилась. — Снова! Холодная ночка в лагере его ничему не научила.

«Настучал? — мысленно повторила я. — Но…»

— Что? — Парень снова усмехнулся, разглядев недоверие в моих глазах. — Думаешь, этот тихушник не способен быть крысой? Ну, рука-то у него пока не отсохла, в отличие от языка. — Эмиль сложил пальцы так, будто держит невидимую ручку, и поводил кистью в воздухе. — Знаешь, за что его проучили в тот раз?

Я покачала головой. Перед глазами у меня стояла тетрадь, которую Эмиль вминал в лицо Д.

— А я расскажу. — Брат Монстрика склонился к моему уху, и я не оттолкнула его. Я хотела знать. Я должна была узнать о Д. все. — Тогда в лагере пацаны подшутили над одной училкой. Сперли ночью ее одежду вместе с нижним бельем и подняли на флагштоке вместо флага. Ну, утром линейка, все дела, а над двором вместо Даннеброга[12]труселя с лифаком развеваются. — Эмиль жестко ухмыльнулся. — Меня там не было, конечно. Это потом восьмиклассники рассказывали. Так вот. Кое-кто стуканул учителям, заложил всех с потрохами. Мой так называемый брат, — он сказал «брат» с той же интонацией, с какой произносил «заморыш», — в ту ночь снова нассал в постель, проснулся и попытался прибрать за собой. Так что он точно знал, кого не было в кроватях. Вот только не подумал о том, что его тоже видели. — Лицо Эмиля исказила гримаса отвращения. — Все сразу поняли, кто был грязной крысой. А у нас не любят крыс.

Он замолчал, но теперь говорил его взгляд. Внутри у меня снова набух холодный узел.

— Вот почему у нас нет стукачей. За исключением одного тупого говнюка. — Эмиль чуть отстранился и убрал с моего лица соскользнувшую на лоб прядь. — Ведь у нас их нет, верно, Перчик?

Кто-то взвизгнул и рассмеялся дальше по коридору, послышался звук шагов. Не помню, как я выскользнула из-под руки Эмиля, как ухватила куртку, как выскочила на улицу. Немного пришла в себя, уже оказавшись верхом на велосипеде. Ледяной ветер остужал горящее лицо и выступающие на глазах слезы. В спешке нахлобученный велошлем сползал на лоб. Полы расстегнутой куртки хлопали за спиной.

Я хотела было остановиться,