Читать книгу - "Аромат - Поль Ришардо"

передвижения. Но это стоило ему таких усилий, что в конце концов он пожалел о своем решении. Тем более что помощь при навигации в библиотеке обонятельного сырья была более чем желательна. По сравнению с ней каталог в Мане походил на подборку простеньких эфирных масел в сетевом магазине. Элиас, полагавший, что хорошо знает наиболее используемые в парфюмерии органические активные вещества, неожиданно столкнулся с совершенно новыми кетонами, сложными эфирами, альдегидами и спиртами. На данном этапе ученичества он, можно сказать, брал уроки смирения. Походил на пианиста, который, сев за инструмент другого музыканта, обнаружил, что на его собственном не хватает клавишей. Некоторые композиции пахли едва распустившейся розой, другие – черным брезентом, слишком долго пролежавшим на солнце. Каждая до того незнакомая ему молекула открывала перед ним новый мир возможностей. Альдегид с фруктовыми акцентами – и его представление о вазе с фруктами становилось чуть богаче. Кетон, напоминающий кисловатую фиалку, – и Элиас хрустел ароматным леденцом своего детства. Учитывая, что каждая эссенция требовала многих ольфакторных сеансов, работа предстояла титаническая. Он прикинул, что потребуется минимум год, чтобы восполнить все его пробелы. О выходных, разумеется, придется забыть.

Между тем с каждой новой химической композицией он все больше злился на Алена. За время своего обучения Элиас перевидал самые разнообразные коллекции, от наклеек на дынях и раздавленных ракушек до картонных коробок с туалетной бумагой, но наставник ни разу не подумал остановиться на том, что было единственно важным, – на подборе исходного сырья. И раз уж пожаловаться по телефону было невозможно, поскольку разговоры прослушивались, он все выскажет Алену прямо в лицо – через несколько дней, когда тот приедет в центр.

В пятницу днем, ознакомившись с семейством ароматичных камфорных, он позволил себе перерыв. Не считая уборщиков, он был единственным, кто еще трудился в лаборатории. Пока вся бригада отмывала кафель на полу и на стенах, а один человек складывал в металлическую тележку грязную стеклянную утварь, оставленную накануне ассистентами, молчаливая женщина занималась полками. Она брала каждую снабженную этикеткой колбу, протирала ее тряпочкой и ставила обратно – точно на то же место, откуда взяла. Занятие кропотливое и нудное.

Из редких разговоров уборщиков Элиас понял, что ни одному из них эта работа не нравится, так что они менялись чуть не каждую неделю. Только их бригадирша, Мария, была исключением из правила – привилегия возраста и знак признания, что у нее самые надежные руки.

Элиас сходил в комнату отдыха, купил в автомате брауни и вернулся насладиться им перед панорамным окном. Еда в лабораториях была под запретом, но он полагался на молчание уборщиков и уборщиц.

С высоты своего насеста он мог обозревать парк во всем его обширном великолепии. Небо, затянувшееся грозными тучами, изгнало оттуда дряхлеющих фланеров. Пожилые люди составляли более сорока процентов клиентуры «Фрагранции». Ален как-то объяснил: люди в преклонном возрасте – наилучшие клиенты. «При помощи простого запаха клубники можно извлечь из них тысячу воспоминаний», – любил повторять он. Только Кахетель – виверра, которая прыгала, пытаясь на лету поймать синицу, – нарушала застывшую красоту пейзажа.

Элиаса вывел из раздумий звук тележек, которые уборщики торопливо выкатывали в коридор второго этажа. Им явно не хотелось сталкиваться с Шоле, направлявшимся к закутку Элиаса. Способность ольфактора передвигаться, не производя ни малейшего шума, бросала вызов любому слуху. Особенно учитывая его мощную стать. Чем ближе подходил Эдмон, тем сильнее сжимался Элиас. Он развернулся лицом к панорамному окну, запихнул брауни в карман халата и спешно проглотил недожеванный кусок.

– Доставьте мне такое удовольствие и воздержитесь в дальнейшем от еды в этом помещении, – бросил Шоле, подойдя почти вплотную.

Текли минуты; ольфактор молчал, устремив взгляд за окно. Казалось, все его внимание было поглощено тем, что происходит внизу. Потом он обернулся.

– Мой изготовитель атмосферы ушел, место освободилось.

– Это очень любезно с вашей стороны, но я стану ольфактором. С работой ассистента покончено.

Язвительный смех Шоле удивил Элиаса. Его собеседник снова отвернулся к окну и указал пальцем на Кахетель:

– Известно ли вам, что виверры, когда чувствуют опасность, выделяют из желез, расположенных рядом с анусом, желтоватую тошнотворную субстанцию? Эта липкая жидкость, тяжелая и с фекальным запахом, должна вызывать отвращение и отпугивать самых свирепых хищников. Но не худшего из них – человека. Видите ли, человек нашел этот запах столь чувственным, пьянящим и навязчивым, что решил включить выделения виверры в свои духи. На протяжении сотен лет за животным охотились и эксплуатировали его с этой единственной целью.

– Да, мне известно происхождение природного цибетона, но я не понимаю, зачем вы мне это рассказываете.

Однако Шоле продолжил как ни в чем не бывало:

– Чтобы собрать ценное вещество, этих зверушек запирали в клетках, едва ли больших, чем они сами, и с силой колотили палками по прутьям. Грохот ударов приводил животных в ужас, и они спешили секретировать свою защитную жидкость в специальную емкость, подставленную под клетку. А потом это повторялось, снова и снова, день за днем, пока зверек не умирал от истощения.

Шоле позволил себе несколько секунд помолчать, словно давая Элиасу время переварить услышанное, и наконец произнес:

– Видите ли, я не могу удержаться от того, чтобы не провести параллель. Подобно виверрам, вы обладаете кое-чем, что нам нужно. И опять-таки подобно им, вы не слишком склонны к сотрудничеству. Но не волнуйтесь, вас никуда не запрут и ни к чему не станут принуждать…

Тут Шоле наклонился к Элиасу со злобной улыбкой и тихо закончил:

– Однако же вы еще пожалеете, что не полезли в клетку по своей воле.

Затем он развернулся и вышел за дверь.

От жестокости его слов Элиас лишился дара речи. Он, столько лет идеализировавший «Фрагранцию», мало-помалу открывал для себя ее бесчеловечную сторону. Дрожа, он вытащил мобильник и стал набирать номер Алена, но вовремя остановился. «Дыши, дыши». Способен ли он сопротивляться такому давлению и такой безжалостности? Конечно, стать ольфактором было его мечтой, но какова окажется цена? Нет, пора взглянуть в глаза реальности: каждый контакт с Шоле заставлял его сожалеть о прежней жизни. В сущности, разве не к этому лежала у него душа? Спокойный провинциальный городок. Чистосердечные отношения. Все эти козни и махинации в Фонтенбло доводили его до изнеможения.

…Постепенно к нему вернулось спокойствие. Наверняка тяжело будет лишь поначалу, а на самом деле все не так уж и плохо.

Давай держись. Еще немного терпения, и ему доверят пусть маленькую, но лабораторию. Место, где будет царить благожелательность. Ни подначек, ни запугивания; только счастливые люди среди