Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Шафранек достал и положил на стол еще монету, накрыв ее ладонью. Глаза босяка жадно разгорелись.

– Куда направлялась карета? – спросил Нафталий.

Яромир пожал плечами.

– Вниз от Староновой синагоги. Почем мне знать? Свернула куда-то, не доехав дома старого Шема Прокопа.

Взгляд его, блуждающий и горящий, то и дело скользил по недвижной ладони Шафранека. Тот, удовлетворившись ответом, ладонь убрал. Монета пролежала свободно менее секунды – быстрым движением Яромир подхватил ее, упрятав в кулаке. Нафталий кивком отпустил босяка, и тот тут же растворился в клубах дыма, точно привидение, смешавшись с танцующей толпой. Визгливые стоны рассохшейся скрипки и сиплое подвывание маленькой гармоники приводили толпу в некое хаотичное движение, которое из-за дыма и слабого освещения казалось совсем уж несуразным. Ангелика сидела неподвижно, бледная. В голове ее колоколом били слова Яромира: «Он был нечистый. В крови».

В крови. Кровь ее дочери была на платке, оброненном на мостовую. Не маленькое пятнышко – это не остановило бы босяка. Воображение рисовало ткань, целиком пропитанную рубиново-красным, липкую и скользкую в пальцах…

– Нам пора, – сказал Шафранек негромко. – До Старосинагогальной отсюда идти недолго, а нам стоит поторопиться.

Атанасиус молча поднялся со своего места. Ангелика, все еще в плену страха, автоматически последовала за ним. Шафранек замкнул шествие, перебросившись парой слов с толстяком-хозяином. На эстраде звучно хохотал офицер-драгун, прижимая к себе пьяную девицу лет пятнадцати, отчего-то мокрую, как мышь.

Улица снова обволокла их сырым холодом. После душной, угарной жары Лойзичка сделалось зябко.

Ангелика поравнялась с Шафранеком. Вопрос, который мучил ее, следовало бы задать Атанасиусу, но отчего-то она боялась обратиться к этому молчаливому юноше. Пугающее сходство его с куклой в застекленном шкафу, выдержанное до мельчайших деталей, его скупые, выверенные движения, какое-то постоянное внутреннее напряжение, буквально исходившее от него… Все это настораживало и пугало. Ангелика осторожно кашлянула, привлекая внимание Шафранека. Тот кивнул, ободряя.

– Как Атанасиус узнал этого человека, Яромира? – спросила Ангелика. – Ведь он, а за ним и вы были уверены, что он знает об Анежке…

Шафранек кивал в такт словам женщины, показывая, что вопрос понял сразу. Когда она договорила, он улыбнулся, поправив пальцем сползшие на переносицу очки.

– Все дело в крови, пани Чернова, – сказал он тихо. – Пролитая кровь нечиста. Она оставляет за собой яркий след, который легко заметен глазу, специально… ммм… обученному распознавать его. След этот остается практически на всем: на камне и плоти, в воде и в воздухе, даже в мыслях и чувствах.

– Звучит странно… – задумчиво проговорила Ангелика. – Трудно поверить… Именно потому майстер Цвак спросил, моя ли кровь течет в жилах Анежки? Потому он уколол меня?

– Именно так. Атанасиус же, рассмотрев пролитую вами кровь, запомнил ее след и сумел обнаружить его на Яромире, коснувшемся платка вашей дочери. Большая удача! Признаться, я не думал, что нам так повезет. Но не обнадеживайтесь понапрасну – это лишь начало.

Они вышли на Старосинагогальную, широкую и прямую по меркам Йозефова. Поднявшийся ветер разогнал облака, и сквозь рваное покрывало туч проглянул желтый глаз луны, окруженный дрожащим, призрачным нимбом. Стало уже совсем темно, не горели в домах окна, не слышно было человеческих голосов. Гетто казалось огромным, тревожным призраком, с беспокойством и неприязнью взиравшим на одиноких путников.

«Почему он не опирается на трость? – подумалось Ангелике, наблюдавшей за идущим впереди Атанасиусом. – Ведь он все время держит ее в руке, не давая коснуться земли…»

Объект ее мыслей тем временем замер. Они встали у небольшого двухэтажного дома. Узкие окошки были закрыты черными косыми ставнями, черепичная крыша поросла мхом. Сразу за домом был поворот. Вниз уходила узкая улочка, зажатая между неровными рядами ветхих построек. Атанасиус на несколько секунд застыл у поворота, затем двинулся под уклон. Шаг его по мере движения ускорился до такой степени, что Шафранеку и Ангелике пришлось почти бежать за ним. Напитанная испарениями темнота проносилась мимо, касаясь кожи отвратительно холодными щупальцами, норовя забраться под одежду. Под ногами хлюпала, плескалась мутная грязь. От бега начало саднить горло, каждый вдох обжигал легкие, каждый шаг отзывался острой болью в боку. Ангелика быстро потеряла связь с миром вокруг – он превратился в размытое, мыльно-серое пятно, в котором ясно выделялась только спина Атанасиуса. Шафранек поддерживал ее под локоть, почти тащил за собой.

Остановились. Резко, как вкопанный замер Атанасиус. Его пелерина чуть подрагивала, еще не выпустив из себя остатки ветра. Перед ними был двухэтажный дом, уродливая конструкция с нависающим верхним этажом, в грязно-желтой штукатурке, покрытой темными пятнами и сколами. Дом стоял давно – его фундамент почти полностью ушел в землю, приоткрытая дверь в парадную оказалась ниже уровня улицы почти на фут. Неприветливая, затхлая темнота клубилась за ней.

– Кажется, это здесь, – прошептал Шафранек.

Атанасиус подошел к двери и открыл ее концом трости. С мерзким, протяжным скрипом створка поддалась нажиму.

– За ним, – подтолкнул Шафранек Ангелику. Внезапный страх охватил женщину. Сейчас не было ничего, чего она боялась бы больше этой тьмы за дверями. Она, эта тьма, как живой, ленивый зверь таилась за порогом, готовая поглотить всякого, кто слишком приблизится…

– Зачем?.. – в попытке оправдать свой страх, прошептала Ангелика.

– Вы должны быть рядом. След вашей крови поможет Атанасиусу искать. Если же вы не пойдете, эхо его только будет мешать поиску.

– Это звучит глупо…

– Это звучит так, как должно звучать, – в голосе Шафранека послышалось недовольство. – Цвак предупреждал вас: всегда и везде с нами! Соберитесь!

Она вошла в дом, закрыв глаза, точно ныряя в холодный омут. Удушливый, смрадный воздух забрался в ноздри, сдавил горло непроизвольным спазмом. Атанасиус шел впереди, ведомый нечеловеческим чутьем. Поворот, другой, узкая лестница наверх, снова поворот, потом еще одна лестница – на этот раз вниз, в подвал, через два этажа одним пролетом. Дверь, вся в облупившейся краске, давно утратившей цвет. Атанасиус замер, затем резко ударил ногой в замок. С хрустом и грохотом дверь распахнулась.

Подвальная комната с низким балочным потолком была залита дрожащим желтым светом. Сразу трое одновременно обернулись на звук – темные силуэты в пляске потревоженных сквозняком теней. Дальше, у самой стены, сидела на влажном земляном полу девочка. Руки стянуты за спиной, на шее – веревочная петля, конец которой привязан к щербатому кольцу в стене.

Ангелика не поняла, кто напал первым. Один из похитителей вскинул руку, револьверный выстрел прозвучал как удар плети. Атанасиус рванулся вперед, сильно наклонившись, – пуля, кажется, прошла над ним. В долю секунды он оказался рядом с ближайшей фигурой. Молниеносный удар тростью по колену сбил его противника с ног, заставив коротко вскрикнуть. Еще удар – сбоку в висок – и тот уже неподвижно лежит на земляном полу. Снова раздался выстрел. Пуля впилась Атанасиусу в плечо, заставив дернуться, но не остановив. Без единого звука он бросился к стрелку. Тем временем третий из тех, кто был в комнате, поднял вверх руки, широко растопырив пальцы. Тягучая, чужеродная речь резала слух, вызывая безотчетный, животный страх. Тени, контрастные и подвижные, вдруг вытянулись, увеличиваясь в размерах и… обретая объем. Жуткие, искаженные существа с длинными, до земли, руками, кривыми короткими ногами, сгорбленные и сутулые, они выходили из темных углов, двигаясь какими-то урывками, исчезая, а потом возникая на несколько дюймов ближе к своей цели. Так пляшут тени на стенах, когда резкий порыв ветра заставляет трепетать огонь свечи.

Быстрым ударом Атанасиус выбил из руки своего противника револьвер. Оружие, ударившись о стену, с глухим стуком упало на пол, растворившись в темноте. Второй удар – набалдашником в челюсть – отбросил противника, вывернув его голову набок. Скорость и точность движений юноши казались невероятными. Тени обступили его, закрывая со всех сторон. Длинные, уродливые лапы подымались, чтобы опуститься с убийственной стремительностью. Атанасиус проскользнул между ними, и слышно было, как трещит под когтем ткань его плаща…

Яркий стальной блик вспыхнул среди темных силуэтов. Рывком высвободилось скрытое в трости лезвие, длинное и тонкое. Теперь в руках Атанасиуса было два оружия – шпажный клинок и жесткие, прямые ножны со стальным навершием. Со свистом рассекая воздух, клинок вошел в грудь одной из теней.

От жуткого вопля заложило