Читать книгу - "Афинские убийства - Хосе Карлос Сомоса"

– Люди бывают разные, Крантор, так же, как бывают разные вина, – заметил Диагор. – Народ, о котором ты говоришь, не умеет как следует мыслить. Люди, умеющие мыслить, относятся к высшей категории и, хочешь – не хочешь, должны управлять…

Раздался резкий дикий крик. Ожесточенный лай Кербера был под стать громогласным возгласам его хозяина.

– Мыслить!.. К чему вам мыслить?… Разве разумом вы дошли до войны со Спартой?… Разве разум привел вас к амбициозной жажде создать империю?… Перикл, Алкивиад, Клеон – люди, которые привели вас к кровопролитию!.. Они мыслили?… А теперь, после поражения, что вам остается?… Размышлять о былой славе!

– Ты говоришь так, будто ты – не афинянин! – возразил Диагор.

– Уйди из Афин, и ты тоже перестанешь им быть! Афинянином можно быть только в стенах этого абсурдного города!.. Первое, что узнаешь, выйдя отсюда, – это то, что не существует единой истины: у всех людей истина своя. А за ней – раскрываешь глаза… и видишь лишь черноту хаоса.

Последовало молчание. Прекратился даже свирепый лай Кербера. Диагор обернулся к Гераклесу, словно тот хотел вмешаться, но Разгадыватель, казалось, был погружен в свои собственные мысли, из чего Диагор заключил, что он считает беседу слишком «философской» и поэтому полностью уступает ему право голоса. Тогда он откашлялся и сказал:

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Крантор, но ты ошибаешься. Эта чернота, о которой ты говоришь, в которой ты видишь лишь хаос, – не более, чем твое невежество. Ты думаешь, что абсолютных, непоколебимых истин нет, но могу тебя уверить, что они есть, хоть их и трудно постичь. Ты говоришь, что истина у каждого человека своя. Я же отвечу тебе, что у каждого человека свое мнение. Ты видел многих, очень разных людей, говоривших на разных языках и имевших обо всем разное мнение, и пришел к неверному заключению о том, что нет ничего, что было бы одинаково значимо для всех. Но дело в том, Крантор, что ты останавливаешься на словах, на определениях, на образах предметов и существ. Но за словами стоят идеи…

– Переводчик, – прервал его Крантор.

– Что?

Крупное лицо Крантора, подсвеченное снизу лампами, походило на загадочную маску.

– Это очень распространенное верование в некоторых далеких от Греции местах, – сказал он. – Согласно ему, все, что мы делаем и говорим, – это слова, написанные на ином языке на гигантском папирусе. И есть Некто, кто в этот момент читает этот папирус и расшифровывает наши действия и мысли, находя скрытые ключи в тексте нашей жизни. Этого Некто называют Переводчиком… Верующие в Него думают, что наша жизнь имеет конечный смысл, непостижимый для нас самих, но открывающийся Переводчику по мере того, как он читает нас. В конце концов текст завершится, и мы умрем, зная не больше, чем теперь. Но Переводчик, прочитавший нас, наконец узнает о конечной цели нашего бытия.[28]

Гераклес, хранивший все это время молчание, произнес:

– А какой смысл верить в этого дурацкого Переводчика, если в конце концов они умрут, так ничего и не узнав?

– Ну, некоторые считают, что с Переводчиком можно говорить. – Крантор ухмыльнулся. – Они говорят, что мы можем обратиться к нему, зная, что он слышит нас, ибо он читает и переводит все наши слова.

– И что же говорят этому… Переводчику те, кто так считает? – спросил Диагор, которому это верование казалось не менее смехотворным, чем Гераклесу.

– Кто что, – сказал Крантор. – Некоторые хвалят его или что-нибудь просят, например, чтобы он сказал им, что будет в будущих главах… Некоторые бросают ему вызов, потому что знают или думают, что знают, что на самом деле Переводчика нет…

– И как же они бросают ему вызов? – спросил Диагор.

– Кричат на него, – ответил Крантор.

И тут вдруг он поднял голову к темному потолку комнаты. Казалось, он что-то искал.

Он искал тебя.[29]

– Слушай, Переводчик! – громогласно закричал он. – Ты, что так уверен в своем существовании! Скажи мне, кто я!.. Переведи мой язык и опиши меня!.. Я бросаю тебе вызов: пойми меня!.. Ты, кто думает, что мы – всего лишь давно написанные слова!.. Ты, кто думает, что в нашей истории скрыт конечный ключ!.. Осмысли меня, Переводчик!.. Скажи мне, кто я… если, конечно, читая, ты можешь еще и разгадать меня!.. – И возвращаясь к спокойствию, он снова взглянул на Диагора и усмехнулся. – Вот что они кричат предполагаемому Переводчику. Но, конечно же, Переводчик никогда не отвечает, потому что его нет. А если и есть, он, как и мы, ровным счетом ничего не знает…[30]

Вошла Понсика с наполненным кратером и разлила еще вина. Воспользовавшись заминкой, Крантор сказал:

– Пойду прогуляюсь. Ночной воздух пойдет мне на пользу…

За ним последовал уродливый белый пес. Минуту спустя Гераклес заметил:

– Не очень-то обращай на него внимание, любезный Диагор. Он всегда был очень порывист и чудаковат, а время и странствия только заострили эти особенности его характера. У него никогда не хватало терпения сесть и говорить долгое время; он путается в длинных аргументах… Он не похож был ни на афинянина, ни на спартанца, потому что ненавидел войну и армию. Я рассказывал тебе, как он ушел жить один, в хижине, которую сам же соорудил на острове Эвбея? Это случилось приблизительно тогда, когда он сжег себе руку… Но и человеконенавистничество ему было не по душе. Не знаю и никогда не знал, что ему нравится и что нет… Подозреваю, что он не доволен той ролью, которую Зевс назначил ему в этом большом Спектакле, которым является жизнь. Прошу у тебя прощения, Диагор, за его поведение.

Философ ответил, что все это не важно, и поднялся, чтобы уходить.

– Что делаем завтра? – спросил он.

– Ну, ты ничего. Ты – мой заказчик, и тебе уже пришлось изрядно потрудиться.

– Я хочу и дальше помогать тебе.

– Не стоит. Завтра я проведу небольшое расследование в одиночку. Если будут новости, я тебе сообщу.