Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Значит, и сейчас дети верят в Старуху, хотя уже много лет никто не пропадал. По местным поверьям, ночью к каждому ребенку приходит чудовище – Медведь – и если ребенок видит Медведя, то совсем скоро его заберет Старуха. Утащит с собой в лес и съест.

– Я смотрю, вы целую крепость отстроили, чтобы Она не смогла зайти. Когда я был маленьким, мой брат Леха тоже верил, что все белое и чистое сможет защитить нас. Взрослые ничем не могут помочь, потому что они считают все это чепухой. Вот и получается: камешки и мел – единственное оружие.

Димка поднял голову. В его взгляде была ненависть: ему казалось, что я смеюсь над очевидными вещами, не понимаю всю глубину опасности. Но во взгляде скрывалась и надежда, ведь остальным взрослым не то что наплевать – они даже не знают этих тайн. А еще там было желание расплакаться и рассказать все как есть, потому что сегодня он будет ночевать в крепости один: нет такого друга, который остался бы рядом с ним, чтобы защищать от страхов.

И тишины.

– Расскажи, что ты видел. Мы что-нибудь придумаем.

Он отвернулся.

– Иди домой, папа. Нет никаких медведей и старух. Иди домой.

Я помнил эту интонацию, хотя прошло немало лет.

Это Лехин голос. Его слова.

«Давай расскажем папе с мамой! Они нам помогут! Мы же дети!»

«Иди спать. Те, кто не верят, не смогут помочь. Если бы Медведь пришел к тебе, ты бы понял».

Ему не нужна помощь. Он не думает, что кто-то сможет ему помочь.

– Давай сделаем проще, давай не будем прятаться ни в какой крепости, а пойдем домой. Я не буду спать, подежурю рядом и отгоню кого угодно.

– Тот пистолет… его принес мне Медведь. Принес и положил прямо под одеяло. Я ничего не находил, папа. Он прошел через двери и замки. И Она пройдет… И никто мне не поможет. Только здесь я в безопасности.

Димка дрожал от страха, но я видел его решимость. Такую же, как и у Лехи.

Стоит сделать что-нибудь не так, и он сбежит из дома и исчезнет в лесу, нелепо шагая вперед, будто кукла из проволоки. Один раз я это уже видел и теперь понимал – мне никогда его не отыскать.

Глупая детская страшилка перепугала Леху, а теперь и Димка вот-вот сойдет с ума.

Что же, придется подыграть.

– Хорошо, Дима, твоя взяла… думаю, погода снаружи уже испортилась. Самое время пойти погулять в лесу…

Он ничего не ответил, но мне показалось, что доски кровати скрипнули.

– Зачем ты пошел на поляну?

– Пацаны на слабо взяли… я же не знал… правда не знал…

Я обнял его и похлопал по плечу. Глупый жест, дешевый, как и фильмы, в которых он появлялся. Но это ерунда. Главное – мальчику стало легче, он уже не так боится. Я все еще всемогущий папа, умный, смелый, готовый дать отпор Медведю и Старухе, разогнать темноту и все те ужасы, что спрятались в углах комнаты и под кроватью.

– Папа, только, пожалуйста, сделай все по правилам.

– Конечно, малой. Может, мне позвать посидеть с тобой дедушку и бабушку?

– Нет, не надо… они не понимают. Они все испортят. Я буду сидеть тихо, и тогда ничего плохого не случится.

– Ладно-ладно, успокойся. Я понял. Пусть это будет нашей тайной.

– Пап… это… ветер замолчал…

Я не сразу понял, о чем он хочет мне сказать. Только спустя минуту дошло: из щелей в стенах не доносится ни одного звука.

Значит, снаружи стоит тишина.

По деревянному настилу над нашими головами застучали первые капли дождя.

* * *

Я помнил, как в детстве тишина обволакивала округу: двери в дома захлопывались, дети прятались под одеялами, взрослые закрывали окна на улицу и вели на кухне длинные и скучные разговоры о жизни, пытаясь создать ощущение спокойствия эхом голосов.

Отсутствие скрипов и шорохов снаружи подсказывало, что через воздух крадется зло.

Сейчас я не чувствовал ничего подобного. Пещера остается пещерой, даже если внутри нее эхом разлетится каждая капля, разбившаяся о каменный пол. Воображение может нарисовать из этого звука что-то таинственное и загадочное, но ты знаешь: здесь всего лишь камни, всего лишь отражение звуковых волн от поверхности.

Шума дождя вполне хватало. Лес был душным, жарким, притихшим, но наверняка все живое прячется от непогоды, поэтому кажется, что с деревьями творится неладное. И даже это неуютное ощущение вызывал всего лишь детский пистолет у меня в руке.

Единственная связь между мной сегодняшним и мной тогдашним, тем мальчишкой, что боялся каждого куста.

Связь с верой Лехи в Медведя и Старуху.

Глупо вот так без причины гулять под дождем среди деревьев. Видел бы кто-нибудь – покрутил бы пальцем у виска. Но так надо. С детскими страхами может справиться лишь детская вера в вещи, способные их победить. Я слишком взрослый, чтобы отнестись серьезно к разговору с сыном, но меня, как и любого взрослого, до глубины души тронул огонек надежды в глазах ребенка. Димка верит, что я помогу ему «по всем правилам», и это подкупает, это заставляет брать в руки старую игрушку и идти через лес к таинственному и страшному Пню.

Если бы я действительно верил, что там меня ждет Медведь, слуга костлявой Старухи из детских страшилок, – я бы взял двустволку.

Поэтому – все «по правилам».

Старикам я ничего не сказал. Еще решат, что мы с Димкой рехнулись на пару.

Меня тяготила мысль о том, что я оставил малого одного, но в той ситуации сложно было найти другой выход. По крайней мере я точно знал – он будет прятаться в детской крепости и никуда оттуда не убежит.

И не сойдет с ума, как Леха.

Моя одежда пропиталась водой: волокна тканей набухли, пропустив к коже холодные капли. Стояло лето, и градусники показывали плюс двадцать пять, но дождь почему-то казался ледяным. Губы онемели и стали синими от холода. Каждый выдох превращался в едва заметное облачко пара.

Пальцы, держащие пистолет, сводило.

Шаг за шагом продвигаясь в глубь леса, я ощущал волнение. Что я делаю? Происходило что-то странное – я забывал о своем возрасте. Мысли в голове двигались вразнобой, перебегая с одного на другое, теряя привычную логическую связанность, неторопливость. Мне казалось, что деревья вокруг замерли, и только я хотел проанализировать это (Почему замерли? Почему мне так кажется? Какая может быть причина у подобных ощущений?) – как тут же внимание переключалось на новую паранойю: я один, совсем один в лесу, и если здесь что-нибудь случится, то мне никто не поможет.

Это метание от одной навязчивой идеи к другой, с принятием каждой из них на веру и без возможности проанализировать… черт, да я, кажется, снова чувствовал себя ребенком.

Лес опять волшебный, а тишина – зловещая.

Поляна была близка, и последние шаги до нее давались очень тяжело. Привкус детства притащил с собой страхи: ноги налились тяжестью и отказывались мне служить. Кажется, даже дождь стал падать тише, хотя потоки воды не успокаивались и все так же заливали деревья.

Только если двадцать пять лет назад лес дышал и светился неоновой красотой, пугая своими тайнами, то теперь он напоминал обесцвеченную картину. Даже трава под ногами словно высохла, превратившись в сухие стебли.

Как ствол протертого дождями пистолета из далекого детства.

Я сделал шаг на открытое пространство среди хаотично растущих и мертвых деревьев.

Звук исчез.

Я вошел внутрь огромной дождевой капли, где, словно в ловушке, меня ждала та самая тишина из детства.

* * *

В середине пустой поляны находился поросший мхом пень. Настолько огромный, что на его поверхности могли бы, как на кровати, лечь во весь рост два взрослых человека. Вокруг не было ни одного намека на росшее когда-то здесь дерево, не различались даже очертания ствола. Наверное, поэтому поляна всегда пользовалась дурной славой: таких больших деревьев просто не может быть. Ветви должны уходить за облака.

Не понимая, что со мной происходит, я поднял пистолет и направил его в центр дождевой капли. Затем пошел вперед, стараясь, чтобы шаги звучали как можно тише. Но эта предосторожность была лишней: вокруг стояла абсолютная тишина.

Дождь рассекал стебли травы. Беззвучно, словно в кошмарном сне.

– Выходи, – прошептал я в тишину.

Некоторое время ничего не происходило, но затем до меня донеслось копошение. Эти неестественные звуки в пространстве, погруженном в вату, резали нервы.

По спине пробежал холод, я остановился, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами.

Даже слюну не получалось сглотнуть: она тонкой струйкой медленно стекала в горло.

Мох на поверхности пня зашевелился и начал