Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Они так и были не оправлены. Кто-то выкрал письма отца по пути в почтовый ящик, и тот же самый кто-то перехватывал все написанные ему матерью. Отец умер, так и не узнав о моем существовании. И, кажется, я начал догадываться, кем был этот кто-то. Но не буду спешить с преждевременными выводами. Было поздно, поэтому альбом с фотографиями и Библию я оставил на завтра. А пока спать, спать. И конечно, я так и не смог заснуть…

Мы шутили с Алисой. Она пугала меня, что проколет соски и пупок и вставит туда по сережке с бриллиантом, а я в ответ — что сделаю две татуировки: Не забуду мать родную, а еще красное сердечко, пронзенное стрелой. Пусть все смотрят, что ты наделала. Как она вдруг очень серьезным тоном сказала:

— Видел бы ты своего дедушку. Вот кто расписан татуировками с головы до ног.

— Что? Я правильно тебя понял: мой дед весь покрыт татуировками, как какой-нибудь уголовник-рецидивист?

— Ой! Проговорилась, — Алиса испуганно закрыла рот тыльной стороной ладони. Ее глаза потемнели, кажется, будет плакать.

Женские слезы. Хотя я знал, что причина не во мне, во всяком случае, прямая причина, все равно почувствовал себя неуютно. И бросился утешать ее.

— Ну, не нужно так расстраиваться, золотце. О чем таком страшном ты проболталась? Обычные стариковские секреты. Слабоумная блажь! И не забывай, я все-таки его внук, это раз. Во-вторых, твой муж. А мужу, поверь, нужно рассказывать все. Абсолютно все.

— Ты не понимаешь, — забормотала она, успокаиваясь. Но я продолжал повторять, как мантру:

— Мужу можно все-все рассказать. Мужу нужно все рассказывать.

Она поверила и расслаблено притихла в моих объятиях. Я уткнулся подбородком в светлую пушистую макушку.

— А теперь расскажи мне все, что знаешь.

Она только и ждала этого.

— Понимаешь, они странные. Я про его татуировки. Мне кажется, что они двигаются. Оживают и двигаются.

— Ты что, видела это собственными глазами?

— Что ты! Что ты! — Алиса замахала руками. — Я бы сразу от страха умерла, если бы они хоть чуточку пошевелились.

— Но ведь ты сама только что говорила…

— Говорила. Но не так. Вытатуированы на нем не какие-нибудь абстрактные символы или цветочки. Нет на нем ни крестов, ни надписей, ни животных. Это просто люди. Целые групповые портреты — молодые мужчины, женщины, и даже дети есть. Особенно страшно смотреть на детей, выбитых синей тушью на стареющей коже. Знаешь, она такая красноватая на вид, будто распаренная.

— Не знаю. Никогда не видел старика голым. Он всегда тщательно укутан. Даже шея и запястья, все спрятано под одеждой. Странно, что он прячется от меня, да еще приказывает вам молчать об этих веселых картинках.

— Ты все шутишь. Знал бы ты, как жутко смотреть. Картинки, будто живые, как фотографии, что ли? Видно, делал их большой мастер. В первый раз, когда я спустила ему штаны, чтобы сделать укол, я так испугалась. На ягодицах две мужские головы. Стою с полным шприцем и не знаю, куда колоть. Потом привыкла, пригляделась. А тут новое — картинки каким-то образом смещаются. Жуть берет.

— Подожди, подожди.

Когда Алиса сравнила татуировки с фотографиями, меня посетила одна идея. Нужно было сразу же проверить ее.

— А эти татуировки часом не похожи…

Я достал коричневый альбом с чердака и пролистал несколько страниц. Реакция Алисы все сказала без слов. Я сразу же захлопнул альбом и с отвращением зашвырнул его подальше. Алиса все-таки расплакалась.

И я был уже не косвенной причиной. Скотина бесчувственная. Сухарь. Кое-как успокоил. Ее. Но не себя Меня, помимо вопроса, уж не сумасшедший ли мой дед, волновал другой. Моя жена несколько месяцев хранила от меня глупые секреты. А нет ли у нее других тайн? Тех, о которых она не проболталась так простодушно. Я посмотрел на мирно спящую Алису со все еще мокрыми ресницами и влажными щеками. Все-таки я скотина. Но червячок сомнений продолжал грызть.

На следующий день я открыл Библию. И ничего не понял. Не потому, что написано на старославянском. А потому, что все слова вывернуты. Напечатаны задом наперед. Что это? Чудовищная опечатка или алой умысел? Я терпеливо пролистал всю книгу и на последней странице нашел приклеенный маленький конвертик. В нем была тусклая фотокарточка. Я подошел к окну, чтобы лучше рассмотреть затемненное изображение. С фотографии сквозь пятна времени смотрели знакомые хмурые глаза на бородатом лице. Эта окладистая борода вначале сбила меня с толку. Она и балахон, похожий на монашескую рясу. «Старого монаха помнишь? — спросила меня книга. — Так вот, это он. Я принадлежу ему, и именно он сделал меня такой». — «Зачем?» — «Спросишь». Не спрошу. Какой еще старый монах? Ведь этот старик — мой дед Павел. Или не дед? Фотография мутная. И если допустить мысль, что на изображении все-таки мой дед, то сколько же ему лет сейчас?

Я услышал за окном голоса и осторожно выглянул из-за занавески. Некогда буйно разросшиеся кусты были аккуратно подрезаны. Тетка, которая раньше ухаживала за садом, была уволена, и на ее место взят садовник — крепкий мужчина с военной выправкой, соскучившийся по земле за почти двадцатилетнее мотание по военным гарнизонам Заполярья. Вот он и навел порядок. После процедуры обрезания, которую он провел всему, что тут росло, из-за кустов и деревьев неожиданно показался дом. Даже не так — Дом, с заглавной буквы. Он был красив и величествен, хотя вначале показался мне старой хибарой. Вид из окна тоже изменился, и, несмотря на то, что я скучал по той тени, которую давали разросшиеся кусты, мне нравились и слегка затененные зеленые лужайки, все в леопардовых пятнах солнечного света. И все хорошо просматривалось, особенно если ты сам спрятался за полуопущенной шторой. Под окном прогуливались дед, как всегда, укутанный по самую макушку, и Алиса в легком платье. Я с нежностью задержал взгляд на ее округлом животике. Она стояла в профиль ко мне и, наклонившись к деду, внимательно слушала. Вид у нее был, как у провинившейся школьницы. Неужели призналась в нашем вчерашнем разговоре? Сама, или дед обо всем догадался? Жаль, я не мог услышать, о чем они говорили. Теперь не знаю, как вести себя с дедом. Я поймал себя на мысли, что все эти тайны пугают меня. И я даже начал побаиваться деда. Жил с ним бок о бок целый год, ни о чем таком не думал, и вот, пожалуйста, нашел пачку давнишних писем, несколько странных фото и бог весть что готов сочинить. Во всяком случае, он не