Читать книгу - "Как закалялась жесть - Александр Щеголев"

А что, симпатичный был домик. «Симпати ш ный», как говаривала в прошлой жизни одна из моих подруг. Деревянный, но с верандой, со вторым этажом под высокой крышей. Романтичная мансардочка смотрела со двора на улицу. Участок был огражден забором из штакетника. Площадь — соток двадцать, если навскидку. Была видна теплица, несколько мелких строений: сарай, туалет, еще что-то не вполне ясного назначения. Садовые деревца с белыми покрашенными стволами, защищенные внизу рубероидом и лапником, — кажется, яблоня и вишня… Присыпать бы все это снежком — вот вкусная была бы картинка.

— Машка! Принимай гостей! — зычно крикнул мой провожатый, запросто перекрыв тарахтенье своего трактора.

Изобразив мне энергичным жестом что-то вроде: «Давай, давай, не тушуйся», он уехал, не дожидаясь, когда хозяйка выйдет. Да Винчи его с наслаждением облаял.

По улице шли люди — все в одну сторону. На электричку, понятно. Ехали в Москву: кто на работу, кто еще куда. «Железка» была в непосредственной близи от дома. Казалось бы, станция — вот она, рукой подать… Однако без посторонней помощи я не преодолел бы этот отрезок пути. У меня, в конце концов, инвалидная коляска, а не вездеход.

Хорошо, что кругом люди.

Когда подъехали к станции, меня выкатили из вагона. Потом помогли спустить коляску с платформы. Я двинулся было к поселку, забуксовал, и тут же нашелся чудак, который, узнав, какой адрес мне нужен, не поленился пригнать трактор и отбуксировать меня. Коляска на буксире — это было кино! Винча я взял на руки, плюнув, что лапы его в грязи. Представляю, каково оно со стороны смотрелось… Впрочем, никого из местных как будто не удивил ни этот абсурд, ни мой видок. Они тут, похоже, ничему не удивлялись, — именно то, что беглецу нужно. Ни одного вопроса, зато сплошные «здравствуйте» и «с добрым утром». Я с наслаждением отвечал… Разве что тракторист поинтересовался: а ты Машке кто? Друг детства, говорю. Он загоготал, не стесняясь. Я тоже, говорит, был ей когда-то другом детства…

А до того, еще на вокзале, мне помогли погрузиться в электричку. А до того — я долго не мог избавиться от трогательной заботы владельца УАЗа, который не хотел отпускать меня одного. Лишь когда он уехал, я перебрался через площадь, потому что вовсе не Казанский вокзал был мне нужен, а тот, что напротив.

И наконец путь завершен…

Прав ли я в своих мечтах? Не обманываюсь ли? Боюсь думать об этом.

В поселке Алабышево оказалась всего одна улица, загогулистая и длинная, как какие-нибудь Кривоколенно-Потаповские извивы. Называется Колхозная. Номер дома я отлично помнил: сто восемьдесят один. И стоял этот дом на самом краю улицы, да что там — на краю поселка.

Здесь, по его собственному признанию, и обитал Долби-Дэн. Надеюсь, никакой ошибки, а то… Стоп. Отставить «а то»! Больше того, могу поспорить, что парень жил в этой вот мансарде.

Где ж еще музыканту и философу жить, как не в мансарде?

* * *

…Ворота у них символические — из того же штакетника. Как и калитка. Я попытался въехать в эту калитку — нет, не пролез. Надо через ворота, но кто их откроет? Никого во дворе…

Тревожно екнуло сердце. Я с тоской глянул вослед исчезнувшему трактору и позвал:

— Хозяева! Есть кто живой?

Оказывается, есть. Просто терпение меня подвело, вся моя хваленая выдержка осталась в разрушенном особняке.

На высокое крыльцо вышла женщина. Пальто поверх халата. Спала, наверное, а я грубо ворвался в ее сон. Она медленно спустилась и медленно пошла к калитке — замедляясь и замедляясь. Она неотрывно смотрела на меня. Остановилась метрах в трех. И смотрела, смотрела — часто моргая, терзая одной своей рукой другую.