Читать книгу - "Как закалялась жесть - Александр Щеголев"

Неужели почуял? Все чует — невероятный, фантастический гад! Пижон и хвастун — с тачкой своей распальцованной… Неужели все псу под хвост?

Я уже пересек бульвар, стою на противоположной стороне — наискось. Заметить меня, находясь возле особняка, не просто. На всякий случай прячусь за один из припаркованных автомобилей и смотрю через стекло. Успеет или не успеет, думаю я, охваченный отчаянием. Сбросить на пол сигарету или смахнуть бикфордову дорожку — доля секунды. Добежать до кабинета — пять секунд. Да нет же, не может он успеть, он же не знает, где находится мой детонатор! Или и это ему ведомо, нашептано всевидящим оком?

Неживой буквально выпрыгивает из машины, оставив дверцу открытой. Мчит к дому. Я в который раз смотрю на часы. Секунды становятся совсем уж медленными, тягучими, как подогретая смола. И вдруг он останавливается… Встает перед крыльцом, пятится, озираясь… Ищет кого-то взглядом! Чувствует, что за ним наблюдают! Со мной — Винч. Может, правду пишут, что эти сущности очень чувствительны к собакам?.. Нет, не заметил. Не умеет видеть сквозь машины. Снова рвется к дому — и опять назад… Хочет войти внутрь и не может себя заставить. Не может принять решение… Туда — обратно, вперед — назад; и все это с умопомрачительной быстротой. Возникает впечатление, что Неживой успевает за одну секунду совершить несколько таких колебательных движений…

Ну же!

Смотрю на часы…

Подтаскиваю Винча за поводок и крепко беру за шлейку, чтобы не так сильно испугался.

Сейчас… Сейчас…

Неживой наконец принимает решение: бежит прочь от дома, огибает свою стальную цацу… тут все и начинается.

Я вижу вспышку в кабинете, яркую, но беззвучную, потому что стеклопакет выдерживает. Ага, взорвалась канистра. Бензин из канистры разливается и воспламеняется. Разбуженный датчик активирует систему пожаротушения, сплинкеры начинают разбрызгивать бензин мелкими каплями — одновременно по всему дому. Очень хорошо себе это представляю. Убийственный душ заливает этажи и лестницы, комнаты и коридоры, но главное — «студию», их гордость, этот дьявольский филиал ада!.. Капли мелкие, — значит, больше пар О в. Больше паров — значит, ярче эффект… ох, как же ярко!

Раннее утро, подсвеченное лишь фонарями, внезапно украшается буйным фейерверком. Как в давешнем сне, только со звуком. Окно кабинета лопается, лизнув улицу языком пламени; и тут же, долю мгновения спустя, огонь брызгает из всех окон первого этажа… и тут же, словно передавая эстафету, вспыхивает второй этаж — весь сразу. Взрывное возгорание. Большой Пых. Дом превращен в пылающий факел…

Прощайте, нелюди. О чем каждый из вас думал в свой последний миг, мне фиолетово, как сказал бы Вадик Балакирев. Ни о чем вы не думали — спали. Сон вашего разума родил меня…

Виктор Антонович Неживой бежит, отвоевывая у смерти мгновение за мгновением; одежда на нем горит… Он меня тоже не интересует — пока. Я вижу, ясно вижу, как разогреваются баллоны с кислородом… одна секунды, одна с половиной… И все.

Баллоны в подвале детонируют. Две стихии соединяются.

Это экстаз…

* * *

…Балакирева разбудил запах. С раннего детства он спал чутко и настороженно — спасибо папаше. Странный был запах: вроде как бензином откуда-то тянуло. На втором этаже не было и не могло быть бензина, он точно это знал. Сейчас разберемся, решил он, зевая… вот только отлить бы… после чего выполз из-под одеяла и побрел в туалет, почесывая промежность.

Когда из распылителей под потолком хлынуло, он сориентировался моментально, заорал — так, что Елена подскочила едва ли не вместе с кроватью.

— Атас! Рвем когти!

Елена очумело озиралась, распахнув фамильные зеленые глаза.

Он побежал к «черной лестнице» первым, не дожидаясь любимую невесту. На бегу и сгорел, успев понять со всей отчетливостью, что сгорает, бля… сгорает ведь…

Елене повезло чуть больше: она-то ничего не поняла, даже главного — сон это все или реал…

…Ширяй с вечера долго не мог заснуть. Он вообще на этой скотобазе словно разучился спать; оно и понятно, в палате со смертниками не очень-то расслабишься. Но сегодня, когда палата пуста, расшатанная психика могла бы и сжалиться… Нет. Ворочался с боку на бок. Лежал, слушал, как этот ужасный человек, Саврасов, только кажущийся инвалидом, бродит чего-то по лестнице вверх-вниз, на чердак зачем-то поднимается… Никак было не отключиться. В конце концов Ширяй не выдержал, вставил себе кубик промедола. Несостоявшийся медик, он состоялся как наркоман: строго держал дозы и график приема, не собираясь сгорать в несколько лет. Однако сегодня что-то толкнуло его: надо.

Лишь отъехав , он обрел покой. И спал слишком крепко, чтобы проснуться…

…Илья вскочил с ясным пониманием: угроза смертельна. Разбудил его взрыв. Не звук, а скорее ощущение, что тонкие слои мироздания вздрогнули. И в тот же момент — в момент пробуждения, — заработал распылитель над изголовьем его кровати. Случайно вдохнув эту жуткую взвесь, он чуть не задохнулся. Размышлять, что и откуда, было некогда, единственный вопрос был: куда?! Первый этаж. Задний двор — за стеклом. Инстинкты буквально вопили: сюда, больше некуда! Однако окно забрано решеткой… Илья схватился за раму, прикидывая, чем бы расшатать и выбить железяку…

Сила, ворвавшаяся в комнату, сделала это за него. Сила была несоизмерима не только с его жалкими усилиями, но и с тем, что ей могло противопоставить окно. Раму вместе с решеткой, вместе с кусками оконного проема вымело наружу, — как и самого Илью, превратившегося в сгусток пламени.

А потом пришла настоящая Сила.

Тело прирожденного холуя долго еще лежало на земле — тихо догорало, постепенно становясь черной головешкой и принимая характерную «позу боксера»: руки согнуты в локтях и прижаты к лицу, ноги согнуты в коленях…

* * *

…Большой БУМ накрывает Большой ПЫХ. Объемный взрыв — это финальная точка. Не дом перед нами, а самая настоящая вакуумная бомба… От яркой огненной вспышки мир временно слепнет: уже не пламя, а плазма рвется сквозь стены и вкупе со стенами. Космического масштаба «Ху!» прокатывается по бульвару, сгустившийся воздух толкает меня в лицо, коляску ощутимо встряхивает.

В автомобилях срабатывает сигнализация: пол-бульвара воет и свищет на разные лады.

Винч, взвизгнув, прижимается брюхом к земле.

Один очистительный выдох — и все кончилось. Каменные ошметки падают на тротуар, особняк распадается на фрагменты, разваливается, проседает, складывается… Боюсь смотреть, но смотрю, заставляю себя: кого-нибудь задело?.. Удачное время, пустой тротуар… Ранний трамвай, такой же пустой, громыхает по рельсам… Не знаю, что там в соседних домах, что там позади дома, — и не буду узнавать…

Великанская длань одним махом сбивает Неживого с ног и швыряет на трамвайные пути. Надвигающийся трамвай яростно скрежещет тормозами. Ну же, азартно думаю я, вдруг обнаружив этот драматичный сюжет, развивающийся параллельно с основным… «Вам отрежут голову», — громко и радостно объявляет Директор… Неживой катается по асфальту, сбивая с себя огонь… Нет! Увы, экранизация Булгакова не состоялась: тело вывинчивается из-под самых колес, железная махина пролетает мимо…