Читать книгу - "Шенгенская история - Андрей Курков"

«Вовремя зашел! – подумал. – Надо бы последний сауэркраут с сосиской съесть, ведь на той стороне, за мостом, Франция, там и еда французская! А французы сосисок не любят! У них другие кулинарные ценности!»

– Was wollen Sie? – прозвучал над головой приятный и приветливый женский голос.

Официантка лет тридцати в белом фартуке и в игривом народном платье, какие обычно на танцы надевают, старалась показать посетителю все свои белые и ровные зубки.

Хотел было и Кукутис так же в ответ улыбнуться, но вовремя спохватился. В негласном соревновании «У кого больше зубов?» он уже изначально проигрывал.

Заказал то, о чем подумал: кислую тушеную капусту с франкфуртскими сосисками и бокал пива. И сразу про название спросил.

– Сто лет назад по требованию женщин Оффенбурга переименовали. Раньше «Zur Quelle»^[42] называлась. А тогда женщины с пьянством мужей боролись. Так назвали, чтобы легче было отвечать на вопрос: «А муж твой где?», когда его дома не было!

– Значит «У дьявола», – понял Кукутис.

Сауэркраут в этот раз оказался еще вкуснее, чем в прошлый. И сосиски тоже. Удивлялся Кукутис, как отчетливо его язык – старый и от еды уставший – радовался этой трапезе и свою радость в мозг старика передавал, где она в хорошее настроение превращалась.

«Вот уж действительно, не хочет меня Германия отпускать! – решил Кукутис и молодого чеха Йоахима вспомнил. – Видишь, того дороги немецкие „держат“, заставляют переезд через границу до последней возможной точки пересечения откладывать, а меня – тушеная кислая капуста с сосисками удержать в Германии пытается! Может, тоже повременить с переходом во Францию? Может, ниже по Рейну перейти?»

И тут же отрицательно мотнул головой Кукутис, оценив свои собственные мысли, как баловливое кокетство перед вкусной едой. Еда едой, а ему и так до Парижа далеко еще. А там человек в беде! Или вот-вот в беде окажется! Нет. Надо идти. Только не сразу, а после того, как доест он сауэркраут с сосисками, пиво допьет и расплатится! Правда, с такой молодой официанткой возможны и трудности! Она ведь не знает силу серебряных монет! Вряд ли знает она, что всё, что он сейчас съест и выпьет, не больше десяти царских российских копеек стоит! Но все равно, она ведь только официантка, а значит, чуть что – сразу побежит за хозяином или кем-то, кто ее главнее. А главный и старший – почти одно и то же. Человек ведь чем старше, тем мудрее. А мудрый человек возьмет в руки монетку и сразу все поймет: и из чего она сделана, и сколько еще можно Кукутису пива налить, чтобы со сдачей не путаться. Ведь с серебра раньше сдачу медью давали, а теперь в пивных и булочных разменной меди не держат!

И вдруг снова аптекарша из аптеки напротив вспомнилась и убрала она с лица Кукутиса задумчивую улыбку.

– Ну и дура, – выдохнул Кукутис и тотчас голову чуть ниже опустил, как испуганный индюк. Испугался, что услышат его.

Однако не услышали.

«Ну как с такими разговаривать? – продолжил он вспоминать неприятное происшествие, только теперь уже мысленно, с закрытым ртом. – Я ей говорю, дайте мне лекарство против памяти, а она мне подсовывает таблетки для борьбы со склерозом! Я ей говорю, что меня моя память тревожит, мешает вперед идти, слишком много и слишком хорошо помню, и то, что восемьдесят лет назад случилось, и то, что вчера. Объясняю, что хочу все забыть, или хотя бы половину! А она смотрит на меня, как на сумасшедшего, и говорит, что мне сначала к психологу надо, а только потом в аптеку! А ведь есть такие таблетки! Снотворные для памяти, но не для тела! Коробочка синяя с красной полосой, название „Меморин“. Последний раз он их лет десять назад в Польше покупал. Надо было больше купить! А может, где-то в ноге еще есть пластинка? Аспирин же в ноге лежит, в одном из ящичков, и валерьянка тоже!»

Наклонился Кукутис к ноге, штанину поднял, на маленькие серебряные колечки, за которые ящички высунуть можно было или нишу открыть, засмотрелся. Вытянул один ящичек – там монетки, в ткань завернутые. Вытянул другой – там коробок спичек и польские почтовые марки. Вытянул третий, самый верхний, а в нем губная гармошка с латунной крышечкой. А на ней барельефное название – «Liebling»^[43]. Взял Кукутис губную гармошку в руки, и руки сами ее ко рту поднесли. Губы зачесались у Кукутиса. Дунул он в гармошку и услышал звук далекий и родной одновременно. Отвел гармошку ото рта. А звук не исчез, только затихать стал медленно.

Обернулись другие посетители на Кукутиса. И официантка, забиравшая на поднос грязную посуду с соседнего столика, обернулась. Бросила на Кукутиса напряженный, обеспокоенный взгляд.

А он не смог долго гармошку далеко ото рта держать. Снова коснулись ее губы Кукутиса.

Полилась по пивной мелодия грустная и игривая одновременно, как шутка, рассказанная смертельно раненным.

Торопливым, словно перечеркивающим мелодию губной гармошки шагом простучала каблуками официантка в белом фартуке с подносом в руках в сторону кухни. Перед тем, как зайти в кухню, оглянулась еще раз. Оставила там поднос с посудой, вернулась за барную стойку. Подняла к уху трубку настольного телефона. Нажала на аппарате три кнопки.

– Polizei? Bitte schnell «Zum Teufel»!^[44]

– Alles verstanden, in drei Minuten!^[45],– ответил по-военному четкий мужской голос.

Она опустила трубку на аппарат. Грустная и одновременно игривая мелодия, как шутка, рассказанная перед смертью тяжело раненным бойцом, продолжала звучать в пивной. Посетители, все, кроме старика с деревянной ногой, замерли и перестали есть и пить пиво. Словно ждали, когда в пивной снова станет тихо.