Читать книгу - "Молох - Марсель Прево"

– Чему он вас учит?

– Военному строю, тактике, логистике, потом верховой езде. Он отлично ездит верхом. Но все-таки, – понижая голос до шепота, словно боясь быть услышанным, прибавил мальчик, – это вовсе не то, что ваш брат. У графа прусские манеры…

– А что это значит «прусские манеры»?

Принц боязливо оглянулся по сторонам. Надо было что-нибудь ответить, но он удовольствовался неопределенным жестом и сказал после короткой паузы:

– Словом, я больше люблю вашего брата.

– Я думаю! – расплываясь от счастья, сказала Грета. – Вы найдете немного учителей вроде моего брата. Прежде всего, это – человек общества.

– А! – наивно отозвался принц Макс. – Он – дворянин?

– Дворянин!.. Во Франции со времен революции дворянство ровно ничего не обозначает. Существуют люди, воспитанные хорошо и воспитанные дурно, люди из хороших семей и из плохих… Мы с братом из хорошей семьи. Прежде, когда отец был жив, мы общались со всем лучшим, что только есть в Париже, и, если бы мой отец не умер в прошлом году, брата не было бы здесь.

– А я, – сказал Макс, поднимая на Грету выразительные серые глаза, – я очень доволен, что господин Дюбер здесь… И доволен, что и вы тоже здесь!

Грета ничего не ответила. Она сунула розовый носик в букет, причем мне показалось, что это движение не было лишено кокетства.

– Сколько вам лет? – спросила она юного принца.

– Тринадцать. А вам?

– Четырнадцать. Всего только месяц, как четырнадцать.

– Вы живете в Париже?

– Нет. После смерти папы я учусь в пансионе близ Парижа.

– Вы никогда не видели двора?

– Двора?

– Я спрашиваю, не бывали ли вы когда-нибудь в таком месте, где имеются принц, принцесса, майор, придворный интендант, фрейлины, этикет – ну, словом, все то, что составляет двор?

– Нет, – с гримаской ответила Грета. – Во Франции нет двора. Я видела праздники в Елисейском дворце. Это не очень забавно, почти то же самое, что праздники в министерствах. Я предпочитаю посольские балы.

– Это должно быть очень нарядно – Елисейский дворец, министерства, посольства?

– Очень.

– Наряднее, чем здесь?

– О, да!

– Наряднее и богаче, чем залы, которые я вам только что показывал через открытые окна?

– Это нельзя сравнивать, – ответила Грета после некоторого размышления. – Здесь для замка не очень красиво… не очень роскошно… устроено с недостаточным вкусом, по-моему. Но, тем не менее, все это имеет известный вид. Да, здесь хорошо! Чувствуется апломб, все так, как и должно быть!

Я видел, что этот комплимент, несмотря на всю свою умеренность, заставил лицо Макса вспыхнуть радостью.

– Дело в том, – сказал он, и его голос слегка дрожал при этом, – дело в том, что наш род очень древний. Ротберг не велик, это самое маленькое государство во всей Германской империи. Но мы очень хорошего рода: один из моих предков был германским императором в те времена, когда Гогенцоллерны были еще простыми авантюристами, искателями приключений на больших дорогах!

– В самом деле? А как звали вашего предка?

– Гюнтер.

– Он долго правил?

– Нет. Он умер скоропостижно через три месяца после своего избрания. Подозревали отравление.

Дети молчали, словно их юные умы поддались чарам прошлого… И мысли Греты, вызванные этим, логически привели ее к следующему вопросу:

– Если между Францией и Германией будет война, вам придется сражаться против моего брата?

– Войны не надо, – важно ответил Макс. – Здесь, при дворе, говорят, что французы хотят войны. Правда ли это?

– Во Франции, – ответила Грета, – говорят, что войны хотят немцы.

– Здесь кое-кто тоже жаждет ее… Майор Марбах твердит, что этим надо кончить. Но я не хочу войны.

– Это почему?

– Говорят, что я похож на своего предка, принца Эрнста. Он отлично сражался в Семилетнюю войну и все-таки ненавидел войны. Он любил искусство и философию. Он мечтал сделать из Штейнаха, в те времена связанного с Ротбергом, второй Веймарский двор… А теперь Штейнах – прусский раб, навсегда оторванный от Ротберга. Ротберг стал просто мужицкой деревушкой, в которой имеется несколько летних вилл и замков. Ведь мы обязаны исключительной милости, что имеем свои почтовые марки, освобождены от прусского гарнизона: мы так же независимы, как саксонский король или принц-регент баварский. Но я отлично понимаю, что нашу независимость нам оставляют просто как курьез. Да и что такое независимость, раз ее даже нельзя защищать?

Грета пробормотала:

– Как вы серьезны!

Макс улыбнулся.

– Уверяю вас, я – большой охотник и до забав тоже… Только у меня здесь нет сверстников. Когда я был маленьким, при мне был по крайней мере молочный брат Ганс, он играл со мной… Ну, а теперь он кучером у господина Грауса, и я вижу его только случайно… Хорошо бы, если бы вы побывали у нас в замке! Я скажу маме, чтобы она пригласила вас. Вы увидите, как мама добра и красива. Она очень любит вашего брата.

Последняя фраза, произнесенная невинным детским ртом, сильно смутила меня, и я собирался войти в грот, чтобы оборвать разговор; но в этот момент Макс резко встал и вытянулся во фронт. В то же время я услыхал скрип тяжелых шагов и увидал несимпатичную фигуру графа Марбаха. Он быстро подскочил к принцу и сухо сказал, багровый от волнения:

– Одиннадцать часов! Вы должны были уже быть в замке! А вам-то что здесь нужно? – обратился он к Грете.

Марбах говорил по-немецки. Грета не понимала этого языка, но тон, которым обратился к ней граф, оскорбил ее. Она окинула его надменным и в то же время школьнически-проказливым взглядом и сказала, обращаясь к Максу:

– Что нужно этому субъекту?

Но Макс имел вид ребенка, ожидающего, что его будут сечь, и не пришел на помощь Грете. Граф продолжал по-французски;

– А, француженка? Ну вы там, маленькая француженка! Здесь не общественное место!.. Вон! Вон! Здесь дворцовый сад! Вон!

– Мсье! – ответила Грета, вставая, – вы очень дурно воспитаны. И вы ужасно уродливы! Вас можно принять за конюха из цирка с этими желтыми ботфортами. Поэтому я ухожу: ведь в обществе такого дурно воспитанного человека, как вы, девушка не может считать себя в безопасности.

Она собиралась взять свой букет роз, но майор заметил их и вскрикнул:

– Цветы! Вы нарвали роз в саду принцессы! Вы рвали цветы без позволения! Потрудитесь сейчас же оставить эти цветы здесь, воровка вы этакая!

Маленький принц робко возразил:

– Это я позволил.

– Вы не можете ничего позволять! Вы будете под арестом сегодня и завтра… Ну, живо, в замок!