Читать книгу - "История одного предательства, одной страсти и трех смертей - Метин Ардити"

Уже вечером, пришвартовав «Двух братьев» на ночь, Павлина сказала Арису:

— Пойдем к Дому швейцарцев, поболтаем.

— Ну пойдем, если хочешь, — ответил Арис недовольным тоном.

Поскольку мостки оказались мокрыми, они устроились на скале в нескольких метрах от берега.

— Скажи мне, что ты думаешь по поводу последней поездки? — спросила Павлина. — Давай скажи мне!

Арис молчал. Она настаивала:

— Ты, по крайней мере, был вознагражден!

— Чем вознагражден? О чем это ты?

— Ну, об американке, конечно! Великолепный поцелуй прямо в губы! Я видела, как она тебя целовала…

— Отстань от меня с этой американкой, — ответил Арис раздраженно, потом спохватился и почти скороговоркой добавил: — Извини, я просто псих.

Но и эти слова он произнес с вызовом и внутренним беспокойством.

— Ты разговариваешь со мной как с маленькой девочкой, — заметила с обидой Павлина.

— Неправда.

— Конечно, правда. Ну и общайся с другими, если тебе так нравится!

Едва бросив вызов, Павлина сразу пожалела об этом. Арис запросто мог встать и уйти. Надо с ним быть поаккуратнее. Некоторое время они молчали, потом Арис вдруг заговорил с ней нежным голосом, в котором Павлина расслышала знакомые с детства интонации:

— Нет никаких других, Павлина. Только есть вещи, о которых я ни с кем не могу поговорить.

— Даже со мной? Какие вещи, Арис? Что за вещи?

— Сложные вещи. О которых я даже тебе не могу сказать. Они огорчат тебя. И потом…

— И потом?

— Ты их не поймешь.

— Конечно, я все пойму, Арис. Кому еще ты можешь довериться?

Он ничего не ответил. Павлина добавила:

— Расскажи мне, Арис. Пусть даже самая великая печаль разорвет мне сердце, расскажи мне.

И почувствовала в тот миг, что сама на себя навлекает несчастье и неимоверные страдания.

Арис медленно провел указательным пальцем по щеке двоюродной сестры. Потом рука его скользнула по ее густым волосам на голове и спустилась ниже, туда, где начиналась ее черная коса.

— Я люблю тебя больше всех на свете, — сказала ему Павлина.

— Я тоже, Павлина. Если бы у меня была родная сестра, я не мог бы любить ее сильнее тебя.

Слова его были полны нежности, но Павлина любила его другой любовью.

— Если у тебя есть тайна и ты мне ее доверишь, она умрет вместе со мной, — сказала Павлина. Помолчала и добавила: — Я буду любить тебя вместе с твоей тайной, и я умру с ней.

Арис долго молчал. Потом тихим и взволнованным голосом произнес:

— Я люблю мальчиков, понимаешь? Я не люблю женщин. Я люблю мальчиков. Мне нравятся их тела. Мне нравится запах мальчиков! Мне нравятся их мускулы! Их сила! Мне нравится обнимать мальчиков! Понимаешь?

— Нет, — прошептала Павлина.

Она задрожала, потом схватила двоюродного брата за руку, прижала ее к своей щеке, поцеловала и разразилась рыданиями.

Арис не мешал ей плакать. Когда она немного успокоилась, он сказал:

— Не надо было тебе говорить. — Он взял ее руками за плечи и добавил: — Ну, вот. Теперь ты знаешь мою тайну. Храни ее.

— Она на дне моего сердца, — сказала Павлина. — Я буду жить с ней, и я умру с ней. Арис, если бы ты знал, как я тебя люблю…

Несколько недель после этого разговора Павлина следила за каждым его приветствием, каждым взглядом, за каждым его рукопожатием, каждой паузой между словами, за каждой улыбкой. Однажды утром, когда они покидали Старый Порт, она спросила его:

— Это Танассис?

Арис ничего не ответил. Через четверть часа, когда они достигли мыса Даппии, он прошептал:

— Это он.

В тот же вечер, на мостках швейцарцев, Павлина узнала, что мальчики встречаются уже несколько лет. С тех пор, как Арису исполнилось шестнадцать.

Павлина тяжело вздохнула, надела купальник, поправила его на груди, медленно встала и начала подниматься в гору по каменистой дороге, ведущей к маяку.