Читать книгу - "Право на безумие - Аякко Стамм"

– Простите, свидетель, – перебил её Пётр Андреевич, опасаясь нового протеста, – а не замечали вы в моём подзащитном каких-нибудь агрессивных проявлений? Или каких-нибудь садо-мазохистских желаний? Может, он вас бил… или как-то иначе?

– Да что вы? – вступилась Инга за Богатова. – Я же говорю, ласковый и очень нежный… будто… любит… Я потом сама ему несколько раз звонила, приглашала…

– И сколько раз вы были… вместе? – поинтересовался Берзин.

– Да всего-то один раз и было… – с сожалением ответила она. – Но запомнилось надолго…

– А как давно состоялась эта ваша встреча?

– Да зимой ещё… с полгода уж…

– Благодарю вас, Инга, – поклонился ей Пётр Андреевич. – У меня больше нет вопросов.

Настала очередь прокурора допрашивать свидетеля. «Что же он затевает, этот хитрый лис? – недоумевал про себя Петрович. – Ведь совсем не опровергает обвинение. Лажу какую-то гонит… Ну, ласковый,… ну, нежный… Будто нежный не может убить, если ему приспичит. Я и сам ласковый, но доведи меня до белого каления, рука не дрогнет».

И Порфирий Петрович скосил подозрительный глаз на Берзина, пытаясь проникнуть в его тайный замысел, рассекретить, вскрыть и обезвредить заблаговременно убийственными контрдоводами «из рукава». Но Пётр Андреевич оставался, как всегда, невозмутим, несколько рассеян, погружён в свои всегдашние бумаги. «А может, и нет ничего… – подумалось ему успокоительно. – Блефует старик, делает вид только. А сам уж давно всеми мыслями на пенсии, со своими картинками».

Порфирий Петрович встал из-за стола, вышел на середину, даже попытался помассировать череп… но, поймав на себе улыбающийся взгляд Инги, спешно вернулся на место.

– А знаете ли вы, свидетель, – наконец, задал он свой вопрос, – что проституция в нашей стране не разрешена? Нет такой профессии.

– Вот видите, какая несуразица, – свидетель сразу нашлась, что ответить, – профессии нет, а проститутки есть. И особым спросом, как ни странно, пользуются именно у служителей закона и правопорядка. Эти – наши самые частые, самые привилегированные клиенты…

Порфирий Петрович сглотнул комок, а вместе с ним и свой следующий вопрос.

– Я не имею больше ничего к данному свидетелю, – сказал он и отвернулся.

Инга ушла, провожаемая жадным мужским вниманием.

– Защитник, у вас будут ещё свидетели? – спросила судья.

– Да, Ваша Честь. У меня остался последний свидетель, который прояснит нам, я надеюсь, всё окончательно. Но прежде чем вызвать его, я хотел бы задать пару вопросов обвинителю. Он вёл это дело, будучи следователем, много общался с моим подзащитным. Порфирий Петрович всем известен как тонкий, знающий психолог и может нам прояснить некоторые особенности характера подсудимого. Мне представляется это весьма важным, к тому же не займёт много времени. Порфирий Петрович, всего пару вопросов о личности моего подзащитного… Вы не возражаете?

Обвинитель, весьма польщённый характеристикой тонкого психолога, несколько растерялся и даже не знал, что ответить. С одной стороны, он допускал от Берзина всякую каверзу, подвох и даже прямую провокацию. Но с другой стороны, что могут изменить какие-то два вопроса? Причём он на данном процессе обвинитель, а не свидетель, присягу не давал и волен не отвечать на те вопросы, на которые отвечать не хочет…

– Порфирий Петрович, – продолжал настаивать Берзин почти просительно, – это даже не вопросы… так, некая консультация, в которой я от вас крайне нуждаюсь. Могу даже обещать, что защита примет ваше мнение, как окончательный вердикт.

Обвинитель поправил галстук, придал телу внутри просторного кителя особо респектабельное положение и снисходительно улыбнулся.

– Ну что ж, если это так уж важно для законности и справедливости, я готов, пожалуй.

Оба направили взгляды на судью.

– Если обвинение не возражает, суд не видит никаких препятствий, – объявила судья и стукнула молоточком. – Пётр Андреевич, задавайте ваши вопросы.

– Благодарю, Ваша Честь.

Берзин, как всегда, вышел из-за стола и стал неспешно мерить шагами ристалище. Весь его внешний вид говорил о тяжком раздумье, о глубокой психологической драме, которую он усиленно пытался, но никак не мог разрешить окончательно. Что-то не связывалось, не сцеплялось в его умной лысой голове и потому не давало ему покоя. Вдруг он остановился, как бы случайно как раз возле стола обвинителя и обратил на него такой взгляд, в котором как бы читалось: «Вся надежда только на вас…».

– Дорогой Порфирий Петрович, – начал Пётр Андреевич. – За всё время следствия и нынешнего заседания суда я много раз пересматривал материалы дела, взвешивал показания свидетелей, сличал, сопоставлял их друг с другом, создавал в уме различные комбинации, разрешал и разрешил для себя множество вопросов… Но два лишь, всего два вопроса никак не раскрываются для меня очевидными, утвердительными ответами. Честно говоря, я уж всю голову сломал, ища ответы на эти вопросы, а в моём возрасте такие мыслительные нагрузки весьма не полезны. Вот я и решил, Порфирий Петрович, прибегнуть к вашей помощи. Ввиду вашего опыта, вашего тонкого знания психологии человеческих характеров не сомневаюсь, что вы сможете дать мне и суду те ответы, которые я так и не смог найти. Первый вопрос: Кто перед нами? Убийца ли? Кровожадный маньяк ли? Насильник ли? Психически больной сексуальный извращенец ли? И второй вопрос: Мог ли этот человек убить свою супругу? На ваш опыт и на ваши знания уповаю, Порфирий Петрович. Как вы ответите, так я и приму для себя.

Государственный обвинитель сидел за своим столом, глубоко задумавшись, с самым серьёзным выражением лица, на какое только был способен. Но в душе у него пели соловьи и мяукали котята. Он всерьёз ожидал каверзы, подвоха со стороны Берзина, этой хитрой лисицы, а получил простые вопросы, на которые давно уже дал для себя однозначные ответы. И только лишь искреннее желание утвердить всех присутствующих в своей действительной мудрости и тонком знании психологии, а также уважительное почтение перед судом удержали его от безумного проявления радости, а также от готовности немедленно выложить на свет Божий свой вердикт.

Порфирий Петрович встал, опёрся обеими руками о стол и провозгласил со всей убеждённостью.

– Глубокоуважаемый суд! Уважаемый Пётр Андреевич! Вопросы эти мне самому долгое время не давали покоя. Но серьёзная, кропотливая работа над материалами дела и со свидетелями позволили мне открыть для себя истину. И сегодня, сейчас я смело могу дать на них ответы, какими бы неприятными они ни были. Ответ на первый вопрос – однозначно НЕТ. Конечно же перед нами никакой не маньяк, не сексуальный извращенец, не кровожадный убийца. Я бы даже склонен был считать его жертвой в известной степени, потому как в обычных условиях Аскольд Богатов и мухи не обидит. Это же очевидно… – Порфирий Петрович даже показал рукой на подсудимого, как на живое доказательство своих слов. – Но на второй вопрос такой же однозначный ответ ДА! Мог! Как и любой другой человек в определённых условиях обстановки, в определённом психологическом состоянии способен на многое, практически на всё. Мне искренне жаль подсудимого, и он сам бы смог себе помочь, своевременно признавшись и раскаявшись в содеянном. Но любое деяние, как и любое бездействие неизбежно должно повлечь за собой адекватную реакцию общества, государства. Закон суров, но он закон!