Читать книгу - "Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин"

же отвернулся, небрежно вытянул ноги. Чтобы пройти на почетное место, нужно было переступить через ноги надменного свата. Мы так и сделали, но

свату это явно не понравилось. Он оскорбленно вскинул голову, нехотя подтянул ноги, грозно промычал.

Апалай боком протиснулся между молодухами.

- Э, чтоб тебя!.. - игриво заметила одна из них, толкнув его в спину. - Чего наваливаешься, бычина?!

Для Апалая это было равносильно ласковому <айналайын>. Осмелев, он еще плотнее прижался к молодке.

Скверное это дело - молчаливое неприязненное выжиданье. Все хмурятся, сверлят глазами друг друга, наливаются злобой. Так мы и сидели, нахохлившись. Ну, ни дать ни взять - невскрытый нарыв. Возле двери толпится ребятня. Кто-то вошел с улицы и крикнул:

- Дорогу! Дорогу дайте!

Все разом на дверь выставились. Ворвалась Кулиман, мотая головой, как коренник. За ней, ни живая ни мертвая, плелась Рабига. Казалось, спотыкалась о конец пуховой шали. Кулиман, заметив нас, невольно воскликнула:

- Боже!.. Эти опять тут!..

Пуховая шаль колыхнулась и на мгновенье мелькнуло из-за нее лицо Рабиги...

Посадили ее рядом с женихом. Ждем, молчим. Ничего похожего на помолвку не происходит. Молодки будто язык проглотили, только губами шлепают, рожи строят, друг к другу прижимаются, как чесоточные овцы. Кулиман прикрикнула будто на ребятню:

- Лишние расходитесь! Вам-то что здесь нужно?

Да не в детях тут дело: это к нам относится. Апалай привалился спиной к одной молодке, на домбре поигрывает. <У, оморок тебя возьми!> - говорит молодка и шлепает Апалая по шее. Она его шлепает, а он по струне щелкает. Ведь неудобно, люди. Наедине с Апалаем эта молодка повела бы себя совсем иначе. И слова, конечно, сказала бы иные... Остальные все

молчат, друг на друга смотрят, ждут. Хоть бы все тут были честные, чистые. Какой там?! Каждый другого осрамить норовит, каждый о каждом сплетни разносит, каждый в душе желает о других все знать, а про себя все скрыть.

Апалай запел. Голос его несколько охрип. Но песня так соответствовала обстановке, что всех за сердце взяла:

Стригунок строптивый подо мной. Вернулся я, мой свет, в аул родной. Горько плачет девушка, когда За калым ее отвозят в дом чужой.

- Заткнись ты!.. Мелешь что попало, - рассердилась

Кулиман.

Такие слова, сказаны ли они в шутку или всерьез, все равно задевают честь. Апалай бросил домбру себе на колени и в упор уставился на Кулиман. Все затаили дыхание. Казалось, между ними вот-вот тоже закрутится буран. Женщины как будто бы все поддерживали чванливую, задиристую женге Утебая, но ясно было, что в душе каждая сочувствовала Апалаю и очень хотела, чтобы он сразил бы наповал задиру каким-нибудь острым словцом.

Молодка, все это время заигрывавшая с Апалаем, -толстомясая, рябая, - вдруг смутилась и поспешила переменить разговор.

- Макен с подружками хочет с тобой состязаться. Готовься!

Те, кто хотели все покончить миром, засуетились вокруг Апалая, стали шутить, домбру подавать, успокаивать. Апалай нехотя ударил по струнам:

Бычок, белый или сивый, все равно он лишь бычок.

Победи меня ты в споре и тогда хвались, дружок.

А любовь Ажар такая - только тот ее возьмет.

Кто ей в сердце, словно птице перелетной, попадет.

Ажар - та самая молодуха, которая давеча месила тесто. Муж ее приходился ровесником Апалаю. Поэтому Апалай шутил с ней очень вольно. Ажар тоже любила порисоваться, покрасоваться, представить из себя что-нибудь такое, эдакое. Когда она, судача с бабами, жеманно склоняла голову, то бесчисленные подвески на ее жаулыке позвякивали, точно колокольчик на стригунке. Всем своим видом она как бы вызывающе спрашивала: <Ну, кто еще так умеет!.. Я одна могу всем нравиться!> Две или три молодухи запели вместе:

Есть и лошади у нас, и коровы, То, что было и есть, - все не ново. Лишь любовь к седлу не приторочишь. Не валяется она на дороге...

Игривая словесная перепалка, шутки и смех молодых задевали Кулиман, так что казалось, вот-вот она лопнет от злости.

- Убирайтесь!.. Уматывайте отсюда! - шипела она, сверкал глазами.

Молодухи оскорбленно начали подниматься, они предпочитали разойтись по домам без ругани и скандала. <Видно, самая пора подать свой голос>, -подумал я про себя и сказал:

- Вы больно-то не кипятитесь, Кулиман-женге!

- Молчи! Собрались в ауле бесстыжие! - Да что, вы одна тут порядочная, что ли? Кулиман еще пуще распалилась:

- Еще будут лезть всякие! Ох, и взбесился я от этих слов! Помню: привстал на колени. Почему-то засучил рукава и сказал, мешая русские слова с казахскими:

- Может, я для вас устанавливал Советскую власть, а?! Вы хоть слыхали что-нибудь про <слабоду>? Слабода - это значит все мужчины и женщины равны! Отныне никто не смеет унижать женщину! Советский закон такой! Он не позволяет старым <боржоям> насильно брать в жены молоденьких девушек. Не позволит!! Вот видите: плачет Рабига. А раз плачет - значит, не согласна. А коли так, я обязан вмешиваться. Иначе зачем я за Советскую власть воевал?! Мог бы и дома сидеть. Но я пошел и сражался... Поэтому всем женщинам нужно дать слабоду, а <боржоям-сволочам> распороть животы!

Вот так сижу я на коленях и говорю. Слова так и рвутся из меня. Жених Досжан насмерть перепугался, как услышал про <боржоев-сволочей>, которым нужно вспороть животы. И не только жених, все, кто собрался в доме, опешили. Так их ошеломила моя речь. А я подумал: <Какого черта я тут сижу? Надо взять Рабигу за руку и немедля уйти отсюда, пока они не очухались>, и, подумав так, я встал и торжественно объявил:

- От имени Советской власти объявляю тебе, Рабига, слабоду! Дай руку!

Что там говорить, - смелой, бесстрашной оказалась моя Рабига! Встала и пошла за мной!

***

На этом месте Амиржан замолчал. Конысбай, удобно вытянув ноги, разлегся на боку. Вот так лежа, лениво разглядывал он, переворачивая, гладко обструганный брусок, делая вид, что занят делом. Для него важно было каким-то образом убить время. Амиржан, глядя на него, насупился. Видно, и об этом нерадивом Конысбае он мог бы кое-что рассказать. Однако сейчас он рассказывал о себе и поэтому, помедлив и повздыхав, заговорил снова:

- Я тогда по-настоящему убедился в том, что Апалай - истинный джигит. Вы, наверное, не видели его. Сейчас он работает заместителем директора МТС.

Грамоте выучился... Когда я вышел из дома, ведя за руку Рабигу, он встал и последовал за нами. Помню, переступая через порог, он еще