Читать книгу - "Принц Модильяни - Анджело Лонгони"

– Амедео Модильяни, итальянец, еврей, пять франков за рисунок…

Я хожу между столиками «Ротонды», имея при себе листы белой бумаги, карандаш и уголь, и предлагаю посетителям нарисовать для них что-нибудь. Мало кто соглашается, но порой туристам все же интересно понаблюдать за мной во время работы. Некоторые хотят, чтобы я нарисовал их портрет, тогда мы присаживаемся за столик выпить вина за их счет и я прошу их позировать.

– Амедео Модильяни, итальянец, еврей, пять франков за рисунок…

Я называю это dessin à boire^[37]. Я понял, что могу этим зарабатывать или по меньшей мере получить возможность поесть и выпить. Иногда я довольствуюсь только бокалом вина, если у заказчика недостаточно денег. Это единственный способ не просить денег у моего друга Поля. Он бы невероятно разозлился, если бы узнал об этом, поэтому я предпочитаю ничего ему не рассказывать.

– Амедео!

Я оборачиваюсь и вижу запыхавшегося Мориса Утрилло.

– Амедео, у Сутина неприятности.

– Что случилось?

– Там жандармы. Они хотят ворваться к нему в дом. Пойдем со мной, мы должны ему помочь.

Хаим живет на первом этаже дома, похожего на склад. Это довольно неприглядный район в окрестностях Монмартра.

Жандармы стоят на улице, по обе стороны деревянной двери, которую мой белорусский друг запер изнутри на засов. У одного из жандармов течет кровь из носа. Они настойчиво стучат в дверь, которая остается закрытой. Поблизости толпятся люди, наблюдающие за происходящим.

Мы с Морисом подходим ближе, и кого мы видим? В стороне, сосредоточенно совещаясь, стоят комиссары Декав и Замарон.

– Ты видел, кто здесь?

– Пойдем отсюда, а то они опять попросят у нас картины…

– Подожди.

Я подхожу к двум ценителям искусства и сердечно их приветствую:

– Рад вас видеть!

Мы пожимаем друг другу руки.

– Модильяни, что вы здесь делаете?

– Я пришел, чтобы помочь вам.

– Помочь нам?

– Разумеется. Дело в том, что за запертой дверью находится наш друг.

– Правда?

– Скажите мне, что случилось?

Декав не выглядит взволнованным или разозлившимся; он разговаривает со мной так, будто просто должен разрешить какое-то скучное дело.

– Видите всех этих людей на улице? Они пожаловались на зловоние, которое исходит из квартиры этого типа.

– Вы знаете, что этот тип – художник?

– Нет, мы не знали, но в любом случае – вонь нестерпимая. Пришли два жандарма, он их побил, одного из них ударил кулаком в нос…

– Вы поняли причину зловония?

– Нет, он забаррикадировался изнутри и никого не впускает.

– Извините, но о каком зловонии идет речь?

– Что-то вроде разлагающегося трупа.

– Господи…

– Мы должны проверить, понимаете?

– Разумеется. Вы правы. А что он говорит?

– Ничего, только велит держаться подальше. Что он за тип?

Я смеюсь и пытаюсь успокоиться.

– Его зовут Хаим Сутин, он белорус, еврей, как и я.

– Сутин? Никогда о нем не слышал.

– Он талантлив, скоро вы о нем услышите. Проблема в том, что речь идет о довольно тяжелой проблеме современности.

– Какой же?

– Сутин еще не понял, что такое мыло, он им никогда не пользовался… С ним приходится разговаривать на расстоянии пары метров. Подумайте только: я научил его сморкаться в платок; прежде для этого он использовал рубашку. Он дикарь и много страдал – в его краях к евреям относятся плохо… Он рослый, крупный и сильный как мул. И пахнет примерно так же.

– Однако похоже, что тут запах более серьезный. Боюсь, что нам следует выбить дверь.

– В этом нет необходимости. Если вы нам позволите, мы с Морисом уладим дело.

– А если у вас не получится?

– В таком случае вы будете действовать, как сочтете нужным.

Декав и Замарон переглядываются.

– Хорошо, Модильяни, попробуйте.

– Не будете ли вы так любезны принести нам вина?

Они снова переглядываются, и Декав кивает в знак согласия.

Спустя некоторое время у меня в руках появляются кувшин вина и три бокала. Морис стоит рядом.

Я стучу в дверь. Нам отвечают рычанием.

– Убирайтесь, сволочи!

– Хаим, это я, Амедео. Я с Морисом.

– Вранье!

Морис подтверждает:

– Хаим, это правда, я тоже здесь.

– А полиция?

– Они здесь, но отошли подальше. Мы вдвоем.

Я стараюсь говорить очень спокойно.

– Открой, мы хотим с тобой поговорить.

– Нет!

– Не волнуйся, мы принесли выпить.

Наступает долгое молчание, затем мы слышим звук передвигаемой мебели и щелчок замка. Наконец дверь медленно открывается. Нам с Морисом ударяет в нос такой смрад, что назвать его зловонием – слишком мягко. Это типичный тошнотворный запах разлагающихся трупов. Мы вынуждены прикрыть лица платками.

Между створкой двери и косяком появляется наивное лицо Хаима; со звериной осторожностью он высматривает, что происходит снаружи.

– Что вы хотите?

– Я же тебе сказал – выпить.

– Вы с ними в сговоре?

– Давай поговорим об этом.

Сутин впускает нас и закрывает дверь. Нас тут же обволакивает зловоние. У меня кружится голова, мне приходится опереться на стул. У Мориса рвотный позыв. Мне не хватает воздуха, я закашливаюсь.

К потолочным балкам подвешены две разрубленные бычьи туши, которые уже начали разлагаться, на двух мольбертах – картины с недописанным наброском огромных кусков мяса. Меня разбирает смех.