Читать книгу - "Арабская жена - Таня Валько"

— Когда все хорошо! — подчеркивает Баська. — Но супружеская жизнь не сказка и не идиллия. Бывают в ней и тяжелые моменты, которые нужно переживать вместе. И если в такие моменты он, вместо того чтобы поддерживать тебя, будет, наоборот, перекладывать на тебя всю вину, долго ты не протянешь. Впрочем, попробовать ты можешь, это ведь твоя жизнь, никто тебе не станет подсказывать, как поступать. Ты сама должна сделать выбор, а будущее покажет, правильным ли он был.

Погруженная в свои мысли, я спускаюсь вниз, в кабинет. Оттуда доносится смех Ахмеда и Марыси. Приоткрыв дверь, я наблюдаю за ними: они сидят за компьютером и играют в какую-то детскую игру. Марыся, устроившись у папы на коленях, барабанит пальчиками по клавиатуре. Вместе им чудесно, они так увлечены игрой, что не замечают ничего вокруг. Я на цыпочках подхожу к ним сзади и обнимаю обоих. Ахмед отстраняется, Марыся подскакивает от неожиданности.

— Мама, ты меня напугала! — весело кричит она, грозя мне пальцем.

— Кто хочет оладий? — задаю я риторический вопрос — знаю ведь, что оба обожают оладьи.

— Мы! — хором отвечают они. — Но сначала пройдем этот уровень.

— Тогда я принимаюсь за работу. Буду ждать вас наверху. — Я пристально гляжу Ахмеду в глаза и вижу в них печаль и упрек.

Не люблю я этого выражения лица. В такие моменты я сразу чувствую себя во всем виноватой и начинаю лихорадочно соображать, как все исправить. Но я уверена: он не нарочно меня мучает, такой уж у него характер. Когда он увидит добрую волю с моей стороны, то, возможно, постепенно смягчится. Действительно, это моя жизнь и только мне определять, какой она будет. Я хочу быть с этим мужчиной, я не представляю, как это можно — похитить у него дочь и убежать вместе с ней через зеленую границу, будто я преступница! Он-то никогда не поступил бы со мной так. Он ведь добрый человек. Только вот с непростым характером.

Мы сидим на нашем балконе и уплетаем горы оладий с яблоками, запивая колой. Громко причмокиваем, облизываем сладкие пальцы и ради забавы отбираем друг у друга последние оладушки. Потом беседуем о том о сем: Марыся докладывает, как проводит время в школьной подготовительной группе, я сравниваю это с моими собственными детскими воспоминаниями еще из Польши, а Ахмед рассказывает, как он был мальчишкой и как они с сестрами шалили. Наконец-то мы действительно вместе — счастливые, улыбающиеся, радостные! Вот чего я хочу, вот что для меня самое важное, и теперь уже я точно знаю, что мне делать.

Ночью Ахмед становится самым нежным и чувственным любовником в мире. Мы занимаемся любовью целые часы кряду, до самого утра, не произнося ни слова, лишь глядя друг другу в глаза. И каждый из нас силится прочесть в глазах другого будущее — наше будущее, перед которым мы оба немного трепещем. И я вновь начинаю верить, что все будет хорошо, и принимаю нелегкое для себя решение.

— Послушай, дело, конечно, твое, но я считаю… — разгневанная Баська делает паузу и, должно быть, кусает губы на другом конце провода, — считаю, что ты должна поступить так, как велит тебе сердце.

Я чувствую, что говорит она неискренне, и отлично знаю, что моего решения она не поддерживает. Это противоречит ее натуре, сама-то она отродясь не сдалась бы, никогда бы не подчинилась воле мужа, скорее уж оторвала бы ему голову. Но ей повезло, ей попался уступчивый и покорный Хассан, ну а мой муж — совершенно другой экземпляр, и ничего тут не попишешь. Если я хочу жить спокойно и более-менее счастливо, то мне придется отказаться от работы и от частых встреч с местными поляками. Я вынуждена с этим смириться, хоть мне и очень жаль.

— Дорота, вы хорошо все обдумали? — Директор школы и поверить не может, что кто-то добровольно отказывается от такой превосходной работы.

— Да, — утвердительно отвечаю я. — Я поступаю так ради блага моей семьи.

— Понимаю вас, хотя и не поддерживаю, — раздраженно говорит он, приподнимая брови чуть ли не до середины лба, — он всегда так делает, когда сердится. — Ну что ж, каждый человек — кузнец своего счастья. — Желая закончить разговор, он поворачивается ко мне спиной.

— Простите меня, пожалуйста, я осознаю, что разочаровала вас в ваших ожиданиях, но… иначе я не могу, — посыпая голову пеплом, говорю я, прежде чем уйти окончательно.

— Директору нетрудно будет подыскать кого-нибудь на твое место, — отпускает безжалостное замечание Бася. — Ты сама себе все испортила. Теперь уже никто, ни одна польская фирма не возьмет тебя на работу. Ты несерьезный человек, все уже поняли, что на тебя полагаться нельзя. Сегодня у тебя одно, а завтра другое.

— Ничего не поделаешь. Наверное, я и устраиваться больше никуда не буду.

— Как только у твоего мужа ухудшается настроение и он начинает крутить носом, ты принимаешься послушно плясать под его дудку, — невозмутимо продолжает она. — Прости, Дорота, но кто-то должен был тебе это сказать. Я твоя подруга и, наверное, имею право говорить эти слова.

— Мне известно твое мнение, но выхода у меня нет.

— Так, может, он тебе и со мной встречаться запретит? И вообще с кем бы то ни было? На это ты тоже согласишься?

— Ахмед вообще не знает о моем решении. Он не давил на меня, не приказывал, ни разу даже не заикнулся о том, чтобы я ушла с работы.

Бася таращит глаза и неодобрительно морщится, затем качает головой и отправляется заниматься своими делами. Мне предстоит еще доработать до конца месяца. Десять чудесных дней. Как и чем я буду заполнять свое время потом — знать не знаю. Не знаю я и того, как объясню Марысе, что она больше не будет ходить в подготовительную группу польской школы (а ведь она так этим гордилась!). Ей теперь не с кем будет общаться, потому что с начала учебного года и дети Мириам, и соседская детвора пошли в школу. Дом моей свекрови теперь тих и пуст. Может быть, Ахмед все же разрешит ей ходить в польскую подготовительную? Или запишет ее в какой-нибудь детсад… Что ж, оставлю это на его усмотрение, самой мне уже надоело то принимать решения, то отказываться от них. Я даю нашему браку последний шанс. Если моя жертва не возымеет действия и отношения между мной и мужем так и останутся скверными, мне придется сдаться. Сдаться и признать, что, вероятно, мы с Ахмедом все-таки не пара.

Вечером я объявляю Ахмеду о своем шаге. Он внимательно смотрит на меня, его большие глаза блестят, и недоверие в его взгляде сменяется обожанием. Внезапно он срывается с места и подходит к шкафу.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорит он и несет маленькую атласную коробочку. — Целая вечность прошла с тех пор, как я купил это. Я тогда не жил дома и очень по тебе скучал.

— Тогда почему…

— Не было подходящего момента… настроения не было, как-то все не клеилось, — поясняет он. — Мы так отдалились друг от друга, что я боялся, а вдруг это уже конец…

Опускаясь передо мной на колени, он открывает футляр. Не могу поверить собственным глазам! Такой красоты я отродясь не видывала! Ахмед берет колечко с крупным бриллиантом и надевает мне на безымянный палец.