Читать книгу - "Каменные клены - Лена Элтанг"

— Какие люди! — сказал он. — Вот это да, Аликс Сонли явилась, наверное, снег пойдет. Я как раз пришел с тренировки — а дома шаром покати. Надеюсь, ты прихватила пару сэндвичей?

Я сбросила мокрые туфли, прошла в кухню, села за стол, вынула карандаш и блокнот и попыталась успокоиться и дышать ровнее.

— Отдай, что взял без спросу, — написала я.

Брана сказал, что не понимает, но улыбаться перестал. Он взял мокрую тряпку из раковины и стал медленно протирать стол, обходя то место, где лежал мой блокнот.

— Отдай, что взял в «Кленах», — написала я, заметив, что почерк стал округляться, так всегда бывает, когда меня забирает как следует. — Отдай, я знаю, что это ты.

— Я думал, тебе уже не нужно, — сказал Сондерс, — я думал, что ты выбросила за ненадобностью.

— Отдай, — написала я.

— А что мне за это будет? — спросил Сондерс, он говорил шепотом, смешно вытягивая свои будто перышком подрисованные губы. Когда-то эти губы трогала моя сестра, наверняка трогала, у нее была такая манера.

Ну да, разумеется. Если он прочел мой травник хотя бы до половины, то ему уже многое известно, и просто так он с этим не расстанется. А завтра или через год многое будет известно всему городу. Какая-нибудь скучающая мисс Маур на почте будет читать шестьдесят четвертую копию, быстро облизывая рот и щурясь в самых интересных местах. А скучающая Синтия Бохан скажет мужу: а я ее помню по школе, она все время меня разглядывала, такая странная.

Про «Каменные клены» станут говорить: тот самый пансион, где хозяйка сначала убила сестру, а потом ее совратила, или — наоборот. Как бы там ни было — место нехорошее, жаль, до конца не сожгли.

Но это все мелочи: sous l’ombre d’un kliukva, etait assise une devouchka, как в том школьном стишке. Страшно другое — как я теперь буду разговаривать с мамой? Вдруг она перестанет приходить, лишившись доверенного Травника, служившего нам почтовым ящиком?

Надо было меньше доверять бумаге, Саша Сонли. Но тебе ведь нравилось писать старомодными чернилами в тайную тетрадь, а потом идти в конец сада, вдоль увитой пурпурным виноградом перголы, чтобы спрятать ее в земле.

Надо было лучше прятать — не в пустой могиле, а в ольховом дупле, например, или в теплице, под увядшими драценами. Но ведь тебе хотелось спрятать не просто так, а по Фрейду: могила это пребывание в теле матери и все такое прочее.

— Что ты так мрачно смотришь — это ведь находка, а не кража! — сказал Сондерс. — Вот не думал, Аликс, детка, что ты поднимешь такой шум.

Шум? Молчаливый шум и бумажная ярость. Белое каление беспомощности. Он не отдаст, пока я не заплачу, что мне делать — заплатить или заплакать?

Поступлю как римская крестьянка с Юпитером — дам ему теленка вместо овцы и ягненка вместо быка. Пожертвую то, что еще никому не понадобилось. Поменяю запретный плод на плод воображения.

— Так что мне за это будет? — повторил Сондерс, подойдя ко мне так близко, что я различила запах жареного арахиса — Что ты мне дашь за возвращение найденного?

Я хотела написать: а что ты хочешь? но подумала, что на этот вопрос нет благоприятного ответа, положила блокнот на буфет, сняла платье через голову и легла на кухонный стол.