Читать книгу - "Динамо-машина - Елена Нестерина"

И вот пошли дожди. Малорадостное состояние Фомы подошло к своей критической точке, а анализы никак не давали повода к сборам на волю. Был пятнадцатый вечер пребывания в больнице, шоу затягивалось, и Фома даже выгнал вон из бокса ординарца Сергуню, пришедшего, как обычно, поговорить. Никогда прежде Фома не поддавался таким эмоциям. Он встал возле окна своего полуподвального помещения, щелчком согнал таракана, пробирающегося к съестным припасам, и стал смотреть на дождливую улицу.

«…Грустен должен быть человек и растерян – чтоб не сумел возгордиться. Который год я вижу холодное лето, мокрую зиму, бесстрастные дни. Это уже даже не актуально. Тёплый снег давно стал синонимом грустных вечеров и пустых скитаний в пространстве. Господи, я мог бы всего этого не замечать. Но, кажется, я уже давно завяз где-то внизу. Вот и хожу как дурак по своей скучной жизни и угасаю. Или не угасаю (естественно), но сейчас это уже не я. А так всё хорошо, я люблю людей, они любят меня, вот только что с этим делать – не знаю…»

Мысли Фомы прерывает Палёнова, которая пришла посоветоваться, поступать ли её сыну на работу, кажется, в Интерпол, Фома даёт ей спокойным голосом какие-то рекомендации, и она озабоченно уходит, оставив на кровати стопку газет. Фома просматривает несколько, но ни одна из них не соответствует его вкусу – их нельзя читать в туалете. Фома ограничивается сигаретой, моет руки и снова встаёт смотреть в окно. Там всё без изменений. Тогда Фома идёт в номер Мхова и Лишайникова, садится там на кровать и начинает общаться.

Мхов невзначай поигрывает новым телефоном с невообразимым набором спецпримочек, Фома обращает на него внимание, хвалит Мхова за правильный выбор, Лишайников рассказывает два анекдота, Фома выпивает стакан минеральной воды, время идёт…

– Мхов, скажи, у тебя любимая девушка есть? – обращается Фома, глядя ему в рыженькое лицо.

Мхов, шестнадцати-семнадцати лет от роду, грустно вздыхает, и выражение лица его удаляется в воспоминания.

– Ах, была. Давно…

Лишайников презрительно смеётся, Фома успокоительно говорит: «Ну ничего, Мхов, ничего», сидит у них ещё какое-то время, а затем уходит. По дороге в бокс ему попадается Сергуня, Фома тут же его прощает, даёт посмотреть журнал с женщинами, отобранный у малолетних узников, и заходит к себе.

За окном на улице успел закончиться дождь, немного прояснилось, солнце садится по ту сторону корпуса. Соседнее здание морга покрывается естественной бледностью; любовь к жизни оставляет пределы больницы. Гоняясь по палате за комарами, Фома размышляет о своей болезни – кому это выгодно. Выясняется, что никому, абсолютно никому. Но завтра обещала приехать Вика. Фома накрывается с головой одеялом и засыпает.

– …Это опять мы, привет. – Вика просунула голову в дверь «второй соматики». – К тебе можно?

Брыся стояла возле какого-то мужчины, вероятно врача, она только кивнула и продолжала его внимательно слушать. Лариска и Вика остались ждать в коридоре. Они пришли утром, хоть и знали, что Брыся работает утром более активно. Просто у Вики сегодня был выходной, а Лариска, как студентка, вообще была свободна целое лето. Вика не хотела терять день.

– Ну что там Брыся, я прямо не знаю, не может выйти? – Лариска была недовольна. Ей вообще не нравилось посещение больниц, просто Лариске больше нечем было заняться, поэтому она снова сопровождала Вику.

– Ну погоди. Брыся же работает… – сказала Вика.

– Тоже мне, работает, – презрительно хмыкнула Лариска. – А мы тут стоим, заразу ловим. Ишь, надо же, доктор Брыся…

Сама Брыся никогда не называла себя Брысей. Но так звали её другие, уже много-много лет, класса примерно с третьего. Белобрысая она была, эдакий белобрысик – белый брысик. Сейчас волосы Брыси были баклажанового цвета, но менять имя из-за этого было всё равно поздно.

Она выскочила в коридор, вся бодрая, спешащая.

– Привет, девчонки!

– А нельзя там у вас ещё вошками разжиться? – попросила Вика. – А то мы тех уморили…

– Да, где там ваш Рафик Гусейнов, может, на нём ещё поискать можно? – добавила Лариска, видя, что Вика начинает стесняться.

Из двери «второй соматики» вышел врач, посмотрел на Брысю и её одноклассниц, ничего не сказал и пошёл по коридору.

– Вот, пока врач вышел, идите на него гляньте! – Брыся мигом распахнула дверь.

Рафик Гусейнов ползал по полу. Он пытался заворачиваться в палас, но рядом всё время кто-то пробегал, Рафик гневно рычал и вылуплял глаза. Голова его продолжала представлять собой квадрат, только уже тёмно-ворсистый.

– Ишь, какой, – сказала Вика. – А живность на нём есть?

– Нет, нету. Вчера смотрели, – ответила Брыся. – Мы же его ещё и обработали.

– А такие вошки у него были хорошие, – вздохнула Вика, – я-то думала, наловим…

– Хе, не вопрос. Я сейчас тебе новых насобираю!

– Правда? – обрадовалась Вика.

– Спрашиваешь. У нас этого добра опять подвезли. В боксе сидят мать и сын Бубловы. Долго будут сидеть, у них ещё подозрение на одну инфекцию, – сообщила Брыся. – Вы меня в коридоре подождите, сейчас день, сами понимаете… Давай, куда собирать?

– Стой. А если эти Бубловы с инфекцией, значит, у них и вши с инфекцией? – вдруг опомнилась Вика.

– Вряд ли, – отмахнулась Брыся. – Их подозревают на дифтерию, они имели контакт с носителями. Мы этих Бубловых больше для острастки и для профилактики держим. Чтоб мамаша знала, как со вшами приезжать.

– А, ну тогда ладно, – разрешила Лариска.

Вика протянула Брысе тонкую пластмассовую баночку из-под майонеза, на крышке которой были заблаговременно проделаны дырки. Брыся взяла её и скрылась.

Лариска определённо хотела что-то сказать, но Вика была, кажется, занята своими мыслями – она стояла, опустив голову и глядя на мокрые носики ботинок. Вот она вытащила блокнот и ахнула:

– Ой, Ларис, нам надо скорее бежать! Если мы на электричку сейчас опоздаем, то там будет большое «окно», то есть перерыв, электрички три часа ходить не будут!

– О-го-го… А всё из-за Брыси, чего она там копается, – Лариска всегда находила виноватого, такой уж была она человек.

Но Брыся уже выходила из двери.

– На, Вик. Это, конечно, не лучшие экземпляры, с Рафиковыми не сравнятся, но всё равно – вши как вши. Тоже четыре штучки.

– Мелковаты, – сказала Вика, заглянув в банку, – но ничего, как говорится «мал клоп, да вонюч»…

– Во-во, лечебная польза такая же будет, – подтвердила Лариска. – Ну что, пойдём? – Ей очень не хотелось ждать под дождём электричку, если они с Викой всё-таки опоздают.

– Мы побежим, хорошо? – засовывая банку в пакет и в сумку, сказала Вика Брысе. – На электричку спешим. Туда ж ехать – вообще к чёрту на кулички. Спасибо ещё раз!