Читать книгу - "Болезнь Портного - Филип Рот"

Где-то на девятом году жизни одно из моих яичек, очевидно решив, что оно достаточно пожило в мошонке, вдруг начало двигаться на север. Сперва я ощущал, как оно в нерешительности колеблется на границе с тазом, но затем, как бы отбросив прочь сомнения, яичко углубилось в недра моего тела. Чем-то оно напоминало выжившего в кораблекрушении счастливца, который носится по волнам в спасательной шлюпке. Вскоре, найдя безопасное местечко за крепостной стеной моего скелета, яичко решило свить себе там гнездо, оставив своего собрата в одиночку противостоять, находясь в мошонке, многочисленным опасностям мальчишеского мира, как-то: шурупам, заборам, палкам, камням, перочинным ножикам и прочим вещам, которые сводили с ума мою мать. О чем она и не уставала мне напоминать. Напоминать, напоминать, напоминать. Напоминать снова и снова.

И снова.

Итак, мое левое яичко обосновалось по соседству с паховым проходом. Нажимая пальцем на складку между мошонкой и бедром, я в первые недели его бегства ощущал податливую округлость яичка; однако затем наступили ночи страха, когда я в ужасе ощупывал себя от лобка вплоть до грудной клетки, надеясь отыскать беглеца. Увы — путешественник скрывался в неизвестных мне местах. Куда же оно делось, мое яичко?! Как высоко оно заберется, прежде чем закончит свой поход? Неужели в один прекрасный день, отвечая в классе у доски, я открою рот — и на кончике языка вдруг окажется мое яйцо? В школе на уроках пения мы пели хором песню:

Я — капитан своей судьбы!

Я — хозяин своей души!

А тем временем внутри моего собственного тела одно из яичек развязало анархистский мятеж. И я был не в силах водворить его на место!

Примерно в течение полугода, пока отсутствие яичка не было замечено во время ежегодного профилактического осмотра нашим семейным доктором, я не раз обдумывал свое диковинное положение. Я знал, что в мозг яичко точно не проберется — нет! Но что будет, если вдруг по пути назад яичко решит остаться навсегда в кишечнике и превратится в подобие такого яйца, которое мне довелось видеть однажды, когда мама потрошила цыпленка. А если у меня начнут расти груди? А если мой несчастный пенис усохнет, станет хрупким и в один прекрасный день отвалится и останется у меня в руке, когда я буду писать? Может, я превращаюсь в девочку? Или, что гораздо хуже, в такого мальчика, которому Роберт Рипли из передачи «Хотите — верьте, хотите — нет» заплатит вознаграждение в размере ста тысяч долларов. Хотите — верьте, хотите — нет, но в Нью-Джерси живет девятилетний мальчик, который не отличается от обычных мальчиков ничем, кроме того, что он может рожать детей.

Кому достанется награда? Мне или тому, кто сообщит о чудо-мальчике?

Доктор Иззи пощупал мою мошонку так, словно выбирал себе отрез на костюм, и сказал папе, что мне нужно будет сделать несколько гормональных инъекций. Одно из моих яичек не до конца опускается в мошонку — не может быть, это неслыханно… «А если уколы не помогут?» — не на шутку встревожился папа. Что тогда?.. Здесь, на самом интересном месте, меня выпроваживают в приемную. Полистай там журналы.

Уколы помогли. Я спасен от ножа. (В очередной раз!)

Ох уж этот папа! Этот добрый, беспокойный, непостижимый, страдающий запорами папа! Обреченный на запоры этой Святой Протестантской Империей! Уверенность в себе и изобретательность, властность и обширные связи, — папа был лишен всего того, что позволяло голубоглазым и светловолосым его сверстникам воодушевлять людей, командовать ими, а в случае необходимости и притеснять их. Как папа мог притеснять кого-то? Его самого притесняли. Как он мог командовать людьми? Он был лишен всякой власти. Как он мог наслаждаться триумфом, если так презирал триумфаторов? И, быть может, саму идею триумфа.

— Они боготворят евреев, ты знаешь об этом, Алекс? Вся их религия основана на почитании личности, которая была самым ярко выраженным евреем своей эпохи. Как тебе нравится этот их идиотизм? Как тебе нравится это наглое надувательство? Иисус Христос, которого они считают Богом, на самом деле был евреем! И что меня убивает, когда я размышляю по этому поводу: никто, кроме меня, не обращает на это внимания! Никому нет дела до того, что он был евреем — как ты и я, — а они взяли этого еврея и превратили, уже после смерти, в Бога. А потом — от этого вообще можно свихнуться — потом эти грязные ублюдки вдруг поворачиваются на сто восемьдесят градусов, и кто же оказывается первым в составленном ими списке будущих жертв? Кого они без устали истребляют вот уже две тысячи лет? Евреев! Народ, который дал им их возлюбленного Христа! Я уверяю тебя Алекс, ты за всю жизнь не отыщешь второго такого же собрания омерзительной чепухи, каковым является христианская религия. И именно в эту чепуху веруют все эти так называемые «шишки». Уж поверь мне.

К сожалению, на домашней передовой презрение к могущественному противнику постепенно вытеснялось оборонительной стратегией, ибо с течением времени врагом отца все в большей степени становился его собственный сын. И в самом деле — в тот продолжительный период гнева, который по-иному назывался моей юностью, более всего меня пугало в отце не то, что он в любой момент мог обрушить на меня свою ярость — нет! Скорее я опасался того, как бы не сбылись проклятия, которые я мысленно обрушивал на него всякий раз, когда наша семья собиралась за ужином. Как я хотел послать его к черту, когда он ел прямо из общего блюда, залезая в него своей вилкой, или когда громко прихлебывал, обжигаясь, суп — вместо того, чтобы подождать, пока тот остынет; каких только бед я не накликал на отца, когда он осмеливался, не дай Бог, высказать свое мнение по какому-либо поводу… Что меня пугало больше всего, так это осуществимость моих смертоносных желаний. Если бы я попытался претворить их в жизнь, то, вполне возможно, преуспел бы в этом. Вполне возможно, что он сам бы помог мне! Если бы я осмелился перегнуться через стол, нацелясь пальцами в отцовский кадык, то папа незамедлительно свалился бы под стол с высунутым языком. Кричать-то он кричал, и пререкаться из-за пустяков был мастер. А уж ворчать, ворчать-то умел!.. Но защищать себя? От собственного сына!