Читать книгу - "Детство - Карл Уве Кнаусгорд"

— Ролф завернул кожу на пиписке, — сказал Лейф Туре, застегивая молнию. — От этого дальше бьет.

— Радуга пропала, — сказал Гейр и, тряхнув напоследок пипиской, убрал ее в штаны.

Все посмотрели вниз.

— Что теперь будем делать? — сказал Туре.

— Не знаю, — сказал Лейф Туре.

— Пошли к лодочному сараю? — предложил я.

— А там чего делать? — спросил Лейф Туре.

— Ну, залезем на крышу, — сказал я.

— Давайте! — обрадовался Лейф Туре.

Мы двинулись наискосок вниз по склону, продираясь сквозь густой ельник, и через пять минут очутились на гравийной дороге, которая шла вдоль залива. На травяном склоне напротив мы зимой катались на лыжах. Летом и осенью мы туда ходили редко — что там, внизу, было делать? Залив был мелкий и илистый, купанье в нем — неважное, мостки — ветхие, а островок на другой стороне был весь загажен обосновавшейся на нем колонией чаек. Если нас туда заносило, то как бы нечаянно и непонятно для чего, так же, как в этот день. Наверху, между травяным склоном и опушкой леса, стоял старый белый дом, в нем жила старая, белая как лунь дама. Мы ничего про нее не знали. Ни как ее зовут, ни чем она занимается. Иногда мы заглядывали в окошко, прижав нос к стеклу и закрываясь с боков ладонями. Не из каких-то особенных соображений, а просто так, потому что можно посмотреть. В окна видна была гостиная со старой мебелью или кухня, где тоже стояло все старое. Рядом с домом, по другую сторону узкой гравийной дорожки, стоял красный полуразвалившийся амбар с провалившейся крышей. А в самом низу, возле вытекавшего из леса ручья, — старый, некрашеный лодочный сарай, крытый толем. По берегам ручья росли высокие папоротники и еще какие-то растения с громадными, по сравнению с тоненькими стебельками, листьями. Если раздвинуть их руками движением пловца, как мы делаем, пробираясь сквозь податливые кусты и ветки, перед глазами окажется голая земля, словно растения обманывают нас, только изображая пышность, тогда как на самом деле под густыми листьями ничего и нет, кроме земли. Ниже, поближе к воде, земля или глина и что там под ними находилось было рыжеватым, цвета ржавчины. Иногда там что-нибудь застревало — какой-нибудь обрывок пластикового пакета или тряпка, — но не в такие дни, как сегодня, когда вода била из проходившей под дорогой трубы мощным потоком и переставала бурлить только перед заливом, где она растекалась наподобие маленькой дельты.

Лодочный сарай посерел от времени. Кое-где в просветы между досок можно было просунуть руку, поэтому мы знали, что там есть, ни разу не побывав внутри. Поглядев какое-то время в трещины, мы переключились на крышу, на которую собирались взобраться. Для этого нужно было что-то подставить к стене. Рядом ничего подходящего не нашлось, поэтому мы подкрались к амбару, посмотреть, нет ли чего-нибудь там. Убедившись сначала, что рядом с домом нет автомобиля, — иногда на нем приезжал мужчина, может быть сын дамы, он нас гонял, если мы бегали на лыжах через их двор, а она — никогда. Поэтому мы сперва посмотрели, нет ли его поблизости.

Машины на дворе не было.

У стены дома стояли несколько белых канистр. Я узнал их, поскольку видел такие же во дворе у бабушки с дедушкой; это была муравьиная кислота. Ржавая бочка. Снятая с петель дверь.

А рядом — вот оно! Деревянная палета!

Мы подняли ее. Она почти вросла в землю. Когда мы ее оттуда вытаскивали, из-под нее выползли на свет разбегающиеся во все стороны мокрицы и какие-то паучки. Мы подтащили палету к лодочному сараю. Поставили у самой стенки. Лейф Туре, самый храбрый из нас, полез первым. Забравшись на палету, он смог положить локоть на крышу. Крепко ухватившись другой рукой за край крыши, он размахнулся ногой. Ему удалось закинуть ее на крышу, на какую-то секунду, но следом он потерял равновесие, не удержался за край и рухнул как мешок с картошкой, не успев выставить руки. Он ударился боком о палету и скатился с нее на землю.

— Ой! — вскрикнул он. — Ой, сука! Ой! О-о-о!

Он медленно поднялся, посмотрел на свои ладони и потер задницу.

— Ох и больно! Теперь вы попробуйте!

Он посмотрел на меня.

— У меня руки не такие сильные, — сказал я.

— Я могу попробовать, — сказал Гейр.

Если Лейф Туре славился храбростью, то Гейр считался сорвиголовой. Сам он ни во что не лез и с удовольствием сидел бы дома и рисовал; удаль в нем просыпалась, только когда его подначишь. А это было нетрудно, Лейф Туре был доверчив. В то лето мы с ним соорудили мини-кар в виде ящика на колесах — немного помог его отец, — и я заставил Гейра толкать меня на нем, убедив, что это очень развивает силу. Он был простоват, но при этом отчаянный удалец, иногда его удальство зашкаливало, и тогда он оказывался способен на что угодно.

Гейр избрал другой способ, чем Лейф Туре. Встав на палету, он обеими руками ухватился за край крыши и попытался подтянуться, перебирая по стене ногами; он шагал по стене, в то время как руки удерживали весь его вес. Это была полная глупость. Если бы ему удалось сделать так, как он задумал, он бы в конце концов повис горизонтально между палетой и стеной, то есть оказался бы в совершенно безнадежной позиции. Тут его пальцы соскользнули, и он бухнулся задницей на палету, а затем еще ударился об нее затылком.

У него вырвался стон. Когда он поднялся, я увидел, что он сильно расшибся. Он сделал несколько шагов взад-вперед и снова застонал. Мгхм! И снова полез наверх. На этот раз он воспользовался методом Лейфа Туре. Когда ему удалось закинуть ногу через край, его тело несколько раз дернулось, как от электрического тока, нога стукнула по толевой кровле, тело изогнулось, и вдруг — раз — он уже стоит там на коленях и смотрит сверху на нас.

— Плевое дело, — сказал он. — Давайте сюда! Я вас подтяну.

— Не сможешь, — сказал Трунн. — Силенок не хватит.

— Ну, хоть попробуем, — сказал Гейр.

— Давай лучше слезай, — сказал Лейф Туре. — Мне все равно уже пора домой.

— И мне, — сказал я.

Гейр даже не обиделся и не стал упрямиться.

— Ладно, сейчас спрыгну, — сказал он.

— Высоко же! — сказал Лейф Туре.

— Вот еще! — сказал Гейр. — Погоди только, я сейчас соберусь.

Он долго сидел там на корточках, глядя вниз, и делал сильные вдохи и выдохи, как будто готовился нырнуть в воду. На мгновение тело его совершенно расслабилось, словно он передумал, потом снова напряглось — и он прыгнул. Упал, несколько раз перевернулся кубарем, вскочил, как пружина, и, еще не успев встать на ноги, принялся ладонью отряхивать штаны, словно показывая, что ему все нипочем.

Если бы я вот так, один из всех, забрался на крышу, для меня это стало бы настоящим триумфом. И тут уж Лейф Туре ни за что бы не уступил. Сплоховав сначала, он бы хоть весь вечер продолжал карабкаться и падать, чтобы уравняться со мной после своей неудачи. Другое дело — Гейр. Вообще-то он был способен на совершенно выдающиеся подвиги, мог, например, пролететь пять метров по воздуху и приземлиться в сугробе, на что никто, кроме него, не отваживался, но что бы он ни делал, ему это не засчитывалось, дескать, что вы хотите от Гейра, — это же Гейр.