Читать книгу - "Очень узкий мост - Арие Бен-Цель"

Кфир не стал объяснять, что он тоже иностранец, да и какое-то детское озорство поощряло его ввести американца в заблуждение.

– А они тут каждый день играют? – спросил сверху его приятель.

– Не знаю, – ответил он, – я их вижу впервые. Да, это была чистая истина.

Карабас продолжал изливать душу и проникать в души собравшейся толпы, которая неизменно росла. Молодой невысокий мужчина, стоявший впереди, слева от Кфира, с лицом жёлто-песочного цвета, несколько раз улыбнулся, поворачиваясь в его сторону. «Явно дитя Востока», – подумал Кфир, и в голове промелькнуло: «Свой свояка узнаёт издалека». Но не может же быть, чтобы с двухметровой высоты он казался голландцем, а с метра шестидесяти арабом?!!! Интересно!

Изредка Карабас останавливался, давая губам отдохнуть, в то время как остальные продолжали аккомпанировать, поддерживая ритм. Его очередное вступление в игру вновь завораживало толпу. Щедрее сыпались монеты, воодушевляя Карабаса на истинные шедевры импровизации.

В какой-то момент мелодия перелилась в восточную и своеобразную, очень похожую на Хава Нагилу. Кфир стоял как заколдованный. Через несколько минут он услышал сверху вопрос, направленный к нему:

– Это, случайно, не клейзмерская музыка?

– Не знаю, – ответил он, – но последняя вещь была явно еврейская.

– Отличная музыка, – сказал араб, повернувшись к Кфиру.

– Да, – ответил он.

– А вы оттуда? – спросил он.

– Из Израиля, – ответил Кфир.

– А я из Марокко, – сказал он, протягивая руку, и добавил, что всегда дружил с евреями.

Да, хорошая музыка, как и любое искусство, пробуждает в нас лучшее, способна творить чудеса.

Увиденное и услышанное произвело на него такое впечатление, что уже в аэропорту он сделал кое-какие заметки. Во время рейса начал писать, а добравшись домой, продолжил. Кфир не ощущал ни времени, ни усталости. Закончив описывать то, что осело в нем так глубоко, он продолжал сидеть, все еще под впечатлением, но уже не только от музыки, но и от ее описания. Кфир подумал: «Ведь это тоже картина, а я ее как бы перенес из запасника в галерею». Сам процесс доставил ему огромное удовольствие.

В комнату стали проникать первые лучи рассвета, а он все еще сидел, боясь потерять это охватившее его удивительно приятное ощущение. «Ведь в моем запаснике есть много других картин, которые тоже можно было бы перенести в галерею?» – эта мысль не давала ему покоя.

Однако, воспоминания, разбавленные временем, становятся размытыми и напоминают когда-то красивую, а ныне застиранную вещь. Он подходил к тому возрасту, когда мечты и надежды меньше согревают душу. Наступал тот жизненный этап, когда былые успехи и провалы уже не имели такого значения, как раньше, и только у последней строки жизненного баланса все еще была какая-то ценность. Приобретенный опыт сделал его восприятие жизни более многогранным. Жизнь с каждым годом казалась все сложнее.

– Зачем выставлять, да ведь и не все подлежит экспозиции. А кто вообще придет в твою галерею? – продолжал он спор с самим собой.

– Не знаю, может, придут. Всегда есть о чем писать, но не всегда нам дано этого заметить. Идей как всегда много, а воплощений мало. Другими словами: душа тоскует по творению, и лишь талант мешает ей… Чему не суждено попасть в галерею, останется в запаснике. Это будет моей частной галерей.

– И никто в нее никогда не войдет? – спросил внутренний голос.

– Иногда, в редких случаях, но только избранные, – ответил он сам себе.

– Смотри, чтоб твоя галерея не напоминала выставку детских рисунков, – съязвил внутренний голос.

Наконец, почувствовав усталость, Кфир встал. В ванной случайно взглянув на себя в зеркало, ему стало не по себе. Однако он утешил себя мыслью, что пока все еще не так страшно. Ему, однако, было приятно отметить, что с возрастом он становился все более похожим на отца. Волосы явно редели. «Пора примерять лысину», – со вздохом подумал он.

«Не горюй старина, – сказал ему внутренний голос. – Чем больше лысина, тем ближе истина!»

Он лег в постель, но заснул не сразу. Эмоции еще долго не давали ему покоя. Во сне он видел какую-то галерею, в которой распаковывали картины…