Читать книгу - "Гиви и Шендерович - Мария Галина"

И возрадовался Азаил, ибо до сей поры Суламифь мудрая скрывалась от него. И оделся в дорогие царские одежды и, только лишь взошла луна, в радости и предвкушении проследовал в чертог жены Сулеймановой. И увидел, что в чертоге курятся благовония и сияют самоцветы и Суламифь мудрая, в светлых нарядах и звенящих браслетах встречает его с поклоном у входа.

И поглядела на него Суламифь, и увидела, что совсем он как возлюбленный ее Сулейман, однако ж обуви с ног не снимает. Но она не подала виду, а провела его в покои, и нежно улыбнулась и усадила его на подушки, и села рядом.

И склонился он к ней, желая обнять ее, но она, отстранившись, сказала — услади себя сначала вином и освежи яблоками, о, мой любимый, изнемогающий от любви! И сама подносила всяческие блюда, приправленные душистыми травами и воспламеняющими пряностями, и сладкое вино и горькое пиво, и поел Азаил, и насытился, и возжелал Суламифь пуще прежнего. Но она вновь уклонилась от его объятий и сказала — услади сначала свой слух музыкой, а взор — танцами, господин мой! И хлопнула в ладоши и позвала музыкантш и певиц и танцорок и они запели любовные песни и зазвенели браслетами, и колебались станом и пуще прежнего разгорелся огонь желания в Азаиле коварном. И вновь бросился он к Суламифи мудрой, желая ее обнять, однако она вздохнула и отстранилась и заплакала горько, говоря, не любишь ты меня и затаила я на тебя обиду.

— В чем обида твоя? — спрашивает тогда Азаил.

— Да вот сколько я просила тебя надеть мне кольцо на палец, столько раз ты уклонялся и уходил, и ни разу не сделал по желанию моему!

— Все я сделаю по желанию твоему! — воскликнул распаленный Азаил.

— Тогда дай мне надеть кольцо вот это, — сказала Суламифь мудрая, — ибо поклялась я сама себе, что не войдешь ты ко мне, пока не будет у меня на пальце этого кольца.

— Дуры вы бабы, — сказал тогда Азаил, — ибо когда есть у вас все, вам надобно еще больше!

Однако ж снял он кольцо с Шем-Гамфарошем и надел его на палец Суламифи.

И тогда хлопнула Суламифь в ладоши и вбежали стражники, и она, указывая на Азаила велела — вот, взять его!

— Что ты творишь, безумная, — воскликнул тогда бес, — я же Сулейман, твой возлюбленный владыка!

— Не знаю, где сейчас мой возлюбленный владыка и не ведаю, — отвечала Суламифь, — однако ж ты — не он, а бес поганый. И вот уже двенадцать лун, как мутишь ты воду, и бесчестишь жен Сулеймановых и не блюдешь субботы и судишь неправедно! А коли не верите мне, снимите с него башмаки!

И тогда закричал Азаил — верни мне кольцо, о, коварная!

А кольцо было такое, что его ни за что не взять силой, а можно лишь отдать по своей воле, и Суламифь, когда это услышала, засмеялась, и сказала — вот вся ваша бесовская хитрость чего стоит! Ну и чем вы сильнее нас? Ты думал обмануть женщину, однако же женщина обманула тебя. И не получишь ты кольца и власти царской и престола и будешь ты отныне ползать во прахе и шевелиться во тьме, как тебе и подобает.

И схватили Азаила и стащили с него башмаки — и верно, там у него копыто козлиное.

И стали кричать — вот, истребить его!

Но Азаил отвел им глаза и исчез и никогда отныне не показывался на глаза Сулейману, хотя и говорят, что он по-прежнему скитается по земле и принимает разные обличья и судит неправедно и сеет смуту и подстрекает народы.

И вот что было с Азаилом.

А мудрые мужи Израиля, придворные и судьи, пришли к Суламифи и склонились перед ней, и сказали — ты прогнала беса, царя ложного, верни же возлюбленного царя нашего, царя истинного!

— Не в моих то силах, — возразила Суламифь, — однако же, полагаю, он сам вернется, когда придет его время, а нам надлежит ждать и быть готовыми.

— Что ты говоришь такое, — тогда вскричали они, — ибо у тебя Шем-Гамфарош, так повели ему обернуться и вернуться с царем нашим Сулейманом.

— Не будет того, — ответствовала Суламифь, — ибо открылось мне, что лишь Сулейман и потомки его могут владеть Шем-Гамфарошем и приказывать ему, а у меня он лишь на хранении.

— Тогда отдай Шем-Гамфарош нам, — закричали сановники, — мы уж сами решим, как нам с ним поступить.

— Не будет того, — ответствовала Суламифь, — ибо взяв его, вы впадете в соблазн и станете ничем не лучше Азаила, беса коварного, любострастного.

И сановники ушли ни с чем, ибо, как уже говорилось, Шем-Гамфарош нельзя было взять насильно, а лишь по доброй воле. И Суламифь мудрая закрылась в своих покоях и велела не тревожить ее более, пока не придет ее повелитель Сулейман, царь истинный.

И вот что было с Суламифью мудрой.

А Сулейман бродил по земле и утешал притчей и помогал советом и карал нечестивых и радовал мудрых, и много новых стран познал он и удивительных обычаев, и дошел он до Эдемских врат, откуда вытекал источник жизни, и до гор Мрака, где высились врата в Преисподнюю, и слышал он пенье ангелов и зубовный скрежет демонов и видел саламандр, играющих в огне и Левиафана, играющего в морях.

Но все пуще тосковал он по земле Израильской и по Суламифи мудрой, и вот, однажды проснулся он в дальней стороне, глянул на свой посох — и видит, посох его зазеленел и зацвел, точно розовый куст. Вот, сказал тогда Сулейман, пришло и мое время. И направил он стопы свои в землю Израильскую. Но так долго шел он, что еще двенадцать лун минуло, прежде, чем оказался он дома. И, вот, шел он по красной, сухой, благословенной земле Израильской, говоря — я ваш царь, Сулейман, вернулся, ибо был я в изгнании. И кто верил ему, а кто не верил.

И так проходил он мимо одного дома, и вышел ему навстречу хозяин, человек богатый, и поклонился, и сказал — Государь мой, царь! Соблаговоли же зайти ко мне и призреть на меня сегодня. И повелел тот человек провести Сулеймана в верхние комнаты и подать на стол тельца жареного и всякие яства и, когда Сулейман, возрадовавшись, приступил к пище, начал говорить — то-то ты едал, когда был царем?

И заплакал Сулейман, и встал, и вышел, и сказал — вот, всякий теперь торжествует надо мною… и так, плача, прошел он мимо хижины бедняка, и тот, завидев его, выбежал навстречу и сказал — Государь мой, царь! Окажи и мне честь, зайди же ко мне!

— Уж не затем и ты зовешь меня, чтобы посмеяться над моею бедою? — вопросил Сулейман.

— Государь, ответил тот, — нет у меня яств роскошных, нету и верхних покоев, однако ж, все, что есть у меня, готов я отдать тебе. И позвал его в хижину, и омыл ему ноги, и подал на стол все, что было в доме (дикий чеснок и горькие травы) и, пока Сулейман ел, утешал его. Благословен ты у Всевышнего, — сказал бедняк, — и возвратит он тебе царство твое, ибо Господь как наказует — так и милует. А царское достоинство не умаляется в изгнании.