Читать книгу - "Свечка. Том 1 - Валерий Залотуха"

Подпись: 5 апреля 1997 г. Мамаева-Гуляева А. Д.

Зарегистрировано

в единой книге учета происшествий за № 117.

Мл. лейтенант Лютиков.

№ 4

Сокрушилин: «Я очищу Россию от мрази»

Он в Москве! Трепещите, воры и бандиты, вымогатели и маньяки! Нишкните, взяточники и казнокрады! Да и простым карманным воришкам теперь не поздоровится – к нам приехал Сокрушилин, тот самый Сокрушилин, с кем встречался Президент во время своей недавней поездки по Сибири и вместо запланированных по протоколу тридцати минут проговорил всю ночь.

В кулуарах рассказывают, как все было. Когда готовилась поездка в Сибирь, Президент спросил своих советников, как там обстоят дела с преступностью? Советники поникли головами.

С преступностью как везде…

И даже хуже…

Сибирь, знаете ли, беглые каторжане…

Внуки декабристов, знаете ли…

И вдруг один, самый маленький советник, глядя в сводки состояния преступности в регионах Сибири, округлил глаза и произнес загадочное слово:

– Ноль.

Советники покрупнее удивленно смотрели на своего коллегу, а тот повторил то же самое слово, водя дрожащим пальцем по простыне сводки:

«Ноль… Ноль… Ноль…»

Советники озабоченно переглянулись. С Президентом приходится работать буквально круглые сутки и далеко не все этот режим выдерживают. Маленький советник поднял на своих больших коллег испуганные глаза и прошептал:

– Там нет преступности…

Так в Кремле узнали о далеком Усть-Кедровске и его молодом прокуроре Александре Сокрушилине, который свел в своем районе преступность к нулю, наметили «для галочки» короткую встречу, а закончилась она в далекой таежной заимке, в кедрачах, и прождали советники целую ночь, пока мужики наговорятся. Это я уже знаю не понаслышке. Сама там была, правда мед-пиво не пила, а только местную водку «Кедровку», согреваясь с коллегами-журналистами в холодном автобусе. На следующий день я пообщалась с Сокрушилиным, и в разговоре он буквально поразил меня фразой, которую я вынесла в заголовок этой статьи. «Я очищу Россию от мрази». Он произнес эти слова как клятву пионера, как «Отче наш», как дважды два – четыре. Потом Президент улетел, но, как говорят, уже в самолете вспоминал таежного Робин Гуда, который освободил свой район от преступного элемента. Поговаривали даже в Кремле: а не сделать ли районного прокурора Генеральным – место-то по-прежнему вакантно, да побоялись молодости, как бы дров не наломал сибиряк. Впрочем, это всё слухи, сама я при этих разговорах не присутствовала, свечку, как говорится, не держала, но вот что знаю доподлинно – Сокрушилин сейчас в Москве. Приехал он сюда инкогнито, но я, ваша Катя Целовальникова, все разнюхала и разузнала. Когда Саша услышал в телефонной трубке мой юный звонкий голосок, он не поверил своим ушам и даже не хотел разговаривать, но после того, как я напомнила сказанную им в Сибири фразу, назначил мне встречу… в метро. На станции «Белорусская кольцевая». В центре зала, разумеется.

Я узнала его издалека и сразу, да это и нетрудно – таких мужиков в Москве уже не осталось. Я открыла рот, чтобы его поприветствовать, но Сокрушилин вдруг схватил меня в охапку, и мы буквально вломились в закрывающиеся двери вагона. Ни одно интервью у меня еще так не начиналось.

– В чем дело, Саша?

А он улыбается в ответ белозубо, сияя своими голубыми глазами, и предлагает:

– Покатаемся?

Ну, что же, кататься я с милым согласна, но…

– Почему в метро?

– Люблю! Не забывай, я родился и вырос в глуши. Для меня метро – это мечта. А эскалатор – лестница-чудесница. Я иногда часами по кольцу катаюсь.

– Так ты предлагаешь здесь, в вагоне провести с тобой интервью?

– А почему бы и нет?

А в самом деле – почему нет?

Под удивленные взгляды стоящих рядом пассажиров достаю диктофон и включаю. Приходится, однако, орать, а чтобы записался ответ, передавать его Сокрушилину.

– Так о чем же всю ночь с Президентом говорили?

– Ты, Катя, девушка, и вопрос твой очень наивный…

– Поняла, а за девушку спасибо. Тогда следующий вопрос: что привело тебя в первопрестольную?

– Можно я не буду отвечать?

– Нет, нельзя! Говорят, после приватного разговора с Президентом у тебя появились там завистники, недруги.

– Мне горько об этом думать, а тем более говорить.

– Скажи честно, Сокрушилин, ты приехал в Москву искать правду?

– Правду? Мне не надо ее искать. Моя правда всегда со мной. Всё проще. Я приехал в Москву к своим «годкам», с которыми служил срочную службу на флоте. Они теперь тоже в органах.

– Так ты приехал в Москву отдыхать?

– Я приехал в Москву служить. Чем в данный момент занимаюсь, и ты, Катя, мне в этом помогаешь.

– ???

– В этом вагоне находится опасный преступник. Как все преступники, он на всех смотрит с подозрением. Но, согласись, у него не может вызвать подозрение идиот, дающий в метро интервью.

– Он вооружен?

– Естественно.

С трудом преодолевая поразившую меня немоту, я шепчу в ухо Сокрушилину:

– А ты… мне его покажешь?

– Нет, конечно, – отвечает Саша, улыбаясь и глядя на меня, как на дуру, и этот взгляд меня не оскорбляет.

Но, в самом деле, на чем же мы остановились?

– Как вы думаете, что самое главное в борьбе с преступностью? – задаю я глупейший вопрос, почему-то обращаясь к Саше на вы, хотя еще в Сибири мы перешли на ты, а сама при этом озираюсь, пытаясь понять, кто же из находящихся в вагоне – преступник. Опасный преступник!? Значит так, женщин и детей отметаем сразу. Кто? Этот дедушка с сумкой на колесиках? Нет, конечно. Мужчина со свежим номером «Молодежника»? Среди наших читателей преступников нет! Стайка рэпперов? Но ведь он один. Усатый южанин в кожаной куртке? Не хочется об этом думать… Мужчина в очках и с портфелем? А в портфеле бомба?! Я нервно смеюсь.

– Самое главное в борьбе с преступностью – ловить преступников, – обстоятельно и исчерпывающе отвечает на мой вопрос Сокрушилин.

– А кого ловить труднее?

– Трудно всех, но труднее всех – сексуальных маньяков. Подлы, изворотливы, коварны.

– Но ты их ловил?

– Конечно. Чтобы «клюнул», даже приходилось надевать женское платье и парик.

– И что, «клюнул»?

– Сразу несколько мужчин. Правда, маньяка среди них не было.

Я смеюсь, забыв на мгновение об опасности. Сокрушилин, наоборот, серьезен. Как трудно этого сибиряка понять…

– А ты слышал, в Москве появился новый маньяк. Говорят, будет покруче Чикатило. Ты мог бы его поймать?