Читать книгу - "И как ей это удается? - Эллисон Пирсон"

18.35

— И последнее: многочисленные факты свидетельствуют о существенном повышении коэффициента полезного действия смешанных команд.

— Неужели я слышу это от тебя, Кейт? — гудит Род Тэск. Особой радости на его физиономии не заметно. Как, впрочем, и на всех остальных. Зал полон народу, который предпочел бы расслабляться в баре за бокалом вина, а не внимать речам новоиспеченного инспектора по вопросам равных прав. Я чувствую себя вегетарианцем на скотобойне.

Крис Бюнс развалился в кресле, закинув ноги на стол для заседаний.

— Лично я обеими руками за смешение полов, — сообщает он, скаля зубы.

— Можно отваливать, на хрен? — рычит Род.

— Нет, — подает голос Селия Хармсуорт. — Сначала выработаем решение.

Общий стон заглушает кукареканье моего мобильника. Сообщение от Полы: Бен заболел приезжайте.

— Мне надо бежать, — сообщаю во всеуслышание. — Срочный звонок из Штатов. Не ждите.

Звоню Поле из такси на пути домой, выясняю подробности. Бен упал с лестницы.

— Помните тот уголок дорожки на самом верху, Кейт? Он еще всегда заворачивался, и…

Господи, нет!

— Да-да, помню.

— Ну так вот, утром Бен зацепился за него ногой и упал. Кровь пошла, потом вроде все было хорошо. А потом… его вырвало, и он весь так обмяк, и теперь лежит…

Прошу Полу укутать его и держать в тепле. А может, нужен холод? Деревянными пальцами набираю номер мобильника Ричарда. Боже, пусть он ответит! Голосовая почта: оставьте сообщение… О-о-о черт!

— Привет. Я не хочу оставлять сообщение. Мне нужен ты. Это Кейт. Бен упал с лестницы, я везу его в больницу. Телефон со мной.

Следующий звонок — «Пегасу». Прошу Уинстона ждать у дома. Поедем в больницу.

20.23

Нет больше сил. Слишком долго ждать, чтобы твоего ребенка осмотрел врач, — это сколько? В «скорой» нам с Беном указали на ряд стульев из серого пластика. Рядом сидит парочка чем-то накачанных школьников. Экстази, скорее всего.

— Пальцы ничего не чуют, — без конца воет один из них. Будто не знает отчего! Мне на школяров плевать. Ползли бы себе назад в свое болото и тихо-мирно отдавали концы, не тревожа занятых людей.

Отведя «Пегас» на стоянку, возвращается Уинстон и при виде моего лица берет в свои руки бразды правления.

— Прошу прощения, мисс, — говорит он регистраторше, — нашего малыша нужно осмотреть срочно. Огромное вам спасибо.

Еще вечность проходит — пять минут, не меньше, — и нас с Беном приглашают к врачу. Полусонный, с четверга небритый стажер сидит в будке, отделенной от коридора тонкой оранжевой шторой. Спешу выложить страшные симптомы, но он обрывает меня взмахом руки.

— Хм, так-так, — тянет он, проглядывая записи на столе. — И давно у ребенка температура, миссис Шетток?

— Я… я точно не знаю. Еще час назад он был очень горячий.

— А утром?

— Н-не знаю.

Врач кладет ладонь на лоб Бена.

— Тошнота, рвота за последние сутки были?

— Кажется, вчера ему было плохо, но Пола — это наша няня — решила, что животик болит.

— Стул когда был?

— Боюсь, я не могу вам сказать точно…

— Значит, вчера вы его не видели?

— Да. Нет. То есть обычно я стараюсь вернуться домой к его сну, но вчера не получилось.

— И позавчера тоже?

— Нет. Да. Пришлось лететь во Франкфурт. Понимаете, Бен сегодня утром упал с лестницы, но вроде бы все обошлось, а потом Пола стала волноваться, потому что он совсем ослаб…

— Понятно, понятно.

Ни черта ему не понятно! Надо успокоиться, говорить помедленней, тогда, может быть, дойдет.

— Будьте так добры, разденьте ребенка.

Снимаю спальный комбинезончик, стягиваю майку через голову. Мой мальчик такой белокожий, что, кажется, светится насквозь, даже пульсация легких под ребрами угадывается.

— Угу. Как насчет веса? Сколько он весит, миссис Шетток?

— Точно не знаю. Фунтов двадцать восемь… тридцать?

— Когда взвешивались?

— В полтора года, как положено, его показывали врачу, но это мой второй. А со вторым ребенком особых тревог насчет веса нет, если только…

— И сколько он весил в полтора?

— Говорю же, точно не знаю. Пола сказала, что он в полном порядке.

— Так-с. А дату рождения Бенджамина вас не затруднит назвать?

От обиды слезы наворачиваются на глаза, словно я шагнула босиком в снег. Обычно я легко расправляюсь со всеми тестами. Потому что знаю ответы. Этих ответов я не знаю, а должна бы знать. Знаю, что должна знать.

Бен родился 25 января. Он крепкий, веселый малыш, который никогда не плачет. Разве что если очень устал или зубки режутся. Из сказок больше всего любит «Три совенка», а из песенок на ночь — колыбельную про автобус, что «все катит и катит». И еще он мой дорогой, любимый сынок, и если с ним что-нибудь случится, я вас убью, доктор, подожгу больницу и покончу с собой.

— Двадцать пятое января.

— Благодарю, миссис Шетток. Ну-ка, юный джентльмен, давай-ка посмотрим, что у нас тут?

00.17

Не представляю, как бы я справилась без Уинстона. Он пробыл с нами в «скорой» до конца, носил мне сладкий чай из автомата, держал Бена, пока я ходила в туалет, и обиделся, когда я предложила заплатить за потраченное на нас время. Выбираясь с помощью Уинстона из машины со спящим Беном на руках, я замечаю темную фигуру на крыльце своего дома. Если грабитель — пусть пеняет на себя: сейчас я за свои действия не отвечаю. Сделав несколько шагов, узнаю в фигуре Момо. Ну уж нет. Даже не напоминайте мне о работе.