Читать книгу - "Устал рождаться и умирать - Мо Янь"

— Братец или, лучше сказать, дядюшка, — с интонацией пекинской шпаны обратился ко мне большеголовый Лань Цяньсуй, — давай теперь вместе вспомним ту яркую позднюю осень и её самый яркий день. День, когда абрикосовый сад стоял, покрытый, как киноварью, красной листвой, на тысячи ли простиралось безоблачное небо, а в уезде Гаоми, на свиноводческой ферме большой производственной бригады деревушки Симэньтунь в первый и последний раз проводилось оперативное совещание на месте под лозунгом «Больше свиней стране». Тогда эго совещание превозносили как опыт творческого подхода к работе, в провинциальной газете напечатали о нём большую статью, на нём несколько имеющих к этому отношение кадровых работников из уезда и коммуны получили повышение. Совещание стало славной страницей истории уезда Гаоми и тем более истории нашей деревни.

Члены большой производственной бригады во главе с Хун Тайюэ и под руководством Цзиньлуна, с учётом указаний кадровых работников бригады и зампредседателя ревкома Го Баоху готовились к совещанию день и ночь уже целую неделю. К счастью, на тот момент в полевых работах наступило затишье, урожай был собран, и занятость всей деревни подготовкой на полевых работах не отражалась. А хоть бы это был и хлопотливый «сезон трёх осенних работ».[152]На первом месте тогда стояла политика, производство лишь на втором. Свиноводство — политика, а политика — это всё, остальное должно отступить в сторону.

С момента получения известия о предстоящем проведении уездного оперативного совещания по свиноводству всю деревню охватил праздничный настрой. Секретарь партячейки бригады Хун Тайюэ сообщил эту радостную весть по громкоговорителю, и воодушевление в его голосе заставило сельчан высыпать на улицу. Было девять вечера, мелодия «Интернационала» уже отзвучала. Обычно в это время члены коммуны отходили ко сну, а молодожёны в семье Ван на западном конце деревне готовились предаться любви. Но душевный подъём от этой радостной вести изменил всю жизнь людей. Почему ты не спросишь, откуда свинье у себя в загоне, что в самой глубине абрикосового сада, знать, что происходит в деревне? Что ж, скрывать не буду, в то время я уже удирал из своего загона, обходил с проверкой все остальные, заигрывал с самочками, прибывшими из Имэншани, а потом предпринимал рискованные прогулки по деревне. Так что все деревенские тайны я знал как свои пять пальцев.

Члены коммуны расхаживали по улице с зажжёнными факелами, почти у всех на лицах светились улыбки. Почему они так радовались? Да потому, что в те годы стоило деревне стать образцовой, как на неё тут же сыпались огромные блага. Сначала народ собрался во дворе конторы большой производственной бригады в ожидании выступления секретаря партячейки и руководителей бригады. Накинув куртку на плечи, Хун Тайюэ стоял в ярком свете газового фонаря, и лицо его сияло, как отчищенное наждаком бронзовое зеркало.

— Товарищи, — обратился он к членам коммуны, — проведение в нашей деревне уездного оперативного совещания «Больше свиней стране» — это не только проявление заботы партии, но и испытание. Мы должны предпринять все усилия, чтобы подготовиться к этому совещанию и под его направляющим порывом поднять работу по свиноводству на новую высоту. У нас сейчас лишь тысяча голов, а нам нужно довести это число до пяти, до десяти тысяч; а когда у нас будет двадцать тысяч, мы отправимся в Пекин и доложим об этом самому Председателю Мао!

Когда секретарь закончил выступление, люди не торопились расходиться — особенно молодёжь, которой некуда было выплеснуть энергию и романтическое настроение. Так и хотелось если не забраться на дерево, то залезть в колодец; она была готова убивать и поджигать, выйти на решительную схватку не на жизнь, а на смерть с империалистами, ревизионистами и реакционерами — как тут заснёшь в такую ночь?! Братья Сунь без разрешения секретаря вломились в контору и вытащили из шкафа давно пылившиеся там гонги и барабаны. Этому нахальному типу Мо Яню всегда хотелось быть на виду, он уже всем надоел, но плевать на это хотел и совал нос повсюду. Он рванулся вперёд, первым схватил барабан и повесил себе на спину. Другие разобрали флаги и другие атрибуты «культурной революции» и вышли на улицу. Там под грохот барабанов и гонгов они прошли несколько раз из края в край деревни, распугав сидевших на деревьях ворон. Под конец они собрались в центре свинофермы «Абрикосовый сад», к западу от моего загона, к северу от двухсот хлевов для имэншаньских, на том самом пустыре, где валялся опьяневший имэншаньский хряк Дяо Сяосань. Сорвиголова Мо Янь запалил костёр из абрикосовых веток, срубленных при строительстве. Языки пламени с шумом ветра взметались вверх, и вокруг разносился неповторимый аромат горящего фруктового дерева. Хун Тайюэ хотел было отругать Мо Яня, но, увидев, с каким энтузиазмом молодёжь пляшет и поёт вокруг костра, не выдержал и тоже пустился в пляс. Бурное веселье людей перепугало всех свиней. На лице Мо Яня, который то и дело подбрасывал веток в костёр, переливались ослепительно яркие блики огня, и он смахивал на только что покрашенного бесёнка в деревенском храме. Официально я ещё не был коронован царём свиней, но авторитетом уже обладал и со всех ног устремился от одного загона к другому, чтобы разнести радостную весть. У первого загона в первом ряду содержалось пятеро хрюшек, в том числе самая смекалистая самочка Цветущая Капуста; я сказал:

— Слушайте все: не пугаться, для нас грядут славные времена!

У первого загона во втором ряду свиней было шестеро, в том числе самый коварный, воющий волком боров; я повторил:

— Слушайте все: не пугаться, для нас грядут славные времена!

У первого загона в третьем ряду, где среди пятерых свиней была прелестная Любительница Бабочек; я тоже сказал:

— Слушайте все: не пугаться, для нас грядут славные времена!

Любительница Бабочек подняла заспанные, очаровательно наивные глазки, я, не в силах сдержать чувств, чмокнул её в щёчку, и она пронзительно хрюкнула. Преодолев счастливый трепет сердца, я добежал до первого загона в четвёртом ряду и сообщил четырём боровам по прозванию «четверо стражей»:

— Слушайте все: не пугаться, для нас грядут славные времена!

— Чего-чего? — тупо переспросили «стражи».

— У нас тут будет проходить оперативное совещание «Больше свиней стране», а это значит, что для нас грядут славные времена! — во всю глотку заорал я и поспешил вернуться в загон, потому что не хотел, чтобы люди узнали о моих тайных вылазках по ночам прежде, чем меня провозгласят царём.