Читать книгу - "Голыми глазами - Алексей Алехин"

По узкому коридорчику, оставленному вдоль ограды, прибывают свежие силы. Музыка оглушительна и хорошо слышна снаружи, но тут не танцуют.

Ах, одежды, смешение всех стилей и мод! От бального панбархата и траурно-свадебных пиджачных пар до дрянных местных джинсиков, украшенных на заду этикетками с польского белья, и веселого ситчика – останков недавнего «ситцевого бала», чьи афиши еще линяют на тумбах по всему городу.

Тот же, что и в столицах мира, поиск индивидуальности во внешности и в одежде: ее добывают тут, как золото на Клондайке. Ради нее пускаются в отчаянные авантюры. Но в одиночку все ж страшновато, и потому много парно одетых приятелей и подружек. То двое в каких-то поварских колпаках, но с козырьками, долженствующих означать колониальные кепи; то две в одинаковых платьях с воротниками размером с велосипедное колесо…

Гвоздь сезона – брючные костюмы, сооружаемые с провинциальной находчивостью: шьются лишь брючки и дополняются туникой, роль которой играют платья мини от предыдущей моды.

Сочетания цветов: розовое с зеленым и с желтым; синее с розовым и коричневым, и далее в этом роде.

Хуже с обувью. Не менее тридцати девиц в одинаковых «римских» сандалиях с ремнями до колен – гордость здешнего горторга.

Парни тоже охочи до красоты. Кто не в похоронном костюме, тот в рубашке в цветочек, или в белом арабском белье, заменяющем модные нынче футболки. А если и в простой сорочке, то надетой как-нибудь по особенному, с поднятым воротником например.

Баки, бачки, усы всех фасонов.

Ходят сюда кто за развлечением, кто за счастьем.

Вот одна с явно подаренным себе самой букетиком маков. Стебли поникли, цветы висят, но она их не выпускает из вспотевшей руки, ища кого-то глазами.

Много некрасивых, бледных лиц. Подчеркнуто бледных из-за яркой помады.

Ищут даже не флирта – проводил бы до дому. Ну, попристает. Соседки б видели: «Нинка с танцев с парнем пришла».

Запах духов «Может быть».

(Но все ж и в этой толпе, в платье дурного вкуса, в пылающей помаде, раз и два – синие королевские глаза.)

Зато аккуратны и хороши солдатики, в пригнанной по росту полевой форме, в ремнях. Это курсанты. Они выделяются, как офицеры на прежних балах, и знают себе цену.

Вот курсантик купил билет и вводит счастливицу в танцверандовский рай. Правда, на ступеньке, отделяющей его от прочего мира, поддерживает не под локоток, как на тех балах, а под выпуклую попу.

В толпе, прижимаясь к чужим карманам, шныряет красноглазый, потасканного вида паренек.

Вокруг танцверанды растет и растет толпа.

Ни дуновения с Иртыша.

Освещенную электрическим светом разноцветную человеческую массу отделяет от воды полоса пляжа с потемневшим остывшим песком. Он весь покрыт тысячами холодных ямок от босых ног. Он пуст.

Толпа у ограды все прибывает.

Прохаживаются, стоят, сидят, подпирая столбики навеса. Разыскивают и ждут своих.

Здесь свои премьеры и свои бенефисы.

Гремит музыка.

Курильницами дымятся горящие урны.

И весь вечер над головами танцующих, над головами тех, кто стоит, сидит и прохаживается, смеется, курит, болтает, знакомится, резко отвечает, завидует, надеется, над темной и сырой к ночи полосой пляжа, над черной водой реки – на желтый закат, к невидимому за лесом аэропорту, медленно и низко идут, на миг заглушая музыку мощным ревом, тяжелые, отливающие металлом, вспыхивающие рубиновым светом бортовых огней, испещренные желтыми точками иллюминаторов транзитные самолеты, прекрасней которых нет на свете.