Читать книгу - "Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами - Виктор Пелевин"

– шотландский Мастер –

Новые стыки были совершенно незаметны. Капустин прошептал:

– Каркасы совпадают там, где сходятся судьбы… Через это все люди соединены друг с другом в книге жизни. Раз уж начали…

Он опять задвигал перед собой скрюченными пальцами, словно разминая пластилин, и постепенно фрагмент «– ЗОЛОТО – Кримпай —» превратился в:

– ЗОЛОТО Крыма –

– Вот так хорошо. Главное, правда, – прошептал Капустин, отпустил строчку и дунул на нее.

Весь сложный каркас из русских слов поехал назад и исчез. Вокруг опять замелькали разноцветные смысловые пятна – и снова соединились в похожую на молекулу конструкцию.

– Процедура закончена, – сказал Капустин. – Благодарю хранителей за доверие.

«До новых встреч», – отозвалась темнота за спиной.

Капустин легонько оттолкнулся от невидимого дна, и золотое свечение поплыло вниз. Скоро черный силуэт собственной тени исчез.

– Так, – прошептал Капустин, – теперь жутят пройти…

Он зажмурился и стал медленно считать про себя: «Раз-два-три…» Добравшись до ста пятидесяти, он открыл глаза – и удовлетворенно шепнул в невидимый микрофон:

– Все чисто, одни огоньки. В следующий раз можно до ста.

Вокруг, насколько хватало зрения, действительно мерцали разноцветные огни – словно Капустин плыл в глубине ночного моря, полного таинственной светящейся жизни.

– Начинаю сближение с масонским эгрегором. Маневр…

Он косо раскинул руки в стороны.

Несколько секунд не менялось ничего. А потом впереди возник огонек чуть больше и ярче прочих. Он приближался и увеличивался – и скоро превратился в туманность, похожую на пятно измороси. Постепенно это пятно сделалось прозрачным, и сквозь него, как через протертую на зимнем окне дырочку, стала различима ясная панорама.

Внизу была вода, отражавшая лунный свет. Вверху – ночное небо. Далеко впереди высился обелиск на кубическом постаменте, а по бокам замерли два глядящих на него черных сфинкса.

– Вхожу в эгрегор…

Капустин с тихим хлопком пробил невидимую преграду, покачнулся в порыве налетевшего ветра и полетел над водой к обелиску.

Чем ближе становилась гранитная игла, тем отчетливее делалось окружающее: за сфинксами появились освещенные электричеством деревья, еще дальше – мрачный дом с огромными часами в прямоугольном выступе. А потом сфинкс оказался с одной стороны, обелиск с другой – и Капустин, сгруппировавшись, спрыгнул на набережную между ними.

– Лондон духа, – сказал он в воротник, оглядываясь по сторонам. – Высадка завершена.

Он посмотрел вниз. На его ногах были черные туфли. Выше – коричневые носки, над ними голые икры. А еще выше – наполовину скрытый смокингом синий фартук с вышитыми наугольником и циркулем. У фартука, правда, оказалась серебристая меховая оторочка, выглядевшая более чем странно. Капустин, наморщившись, провел над ней рукой. Когда он убрал ладонь, меха уже не было.

Капустин шагнул вперед.

Вернее, попытался. Стоило ему оторвать ногу от земли, как его тело воздушным шариком взлетело на несколько метров вверх, зависло между деревьями – и плавно опустилось. Капустин шагнул еще раз, уже осторожнее, и опять описал в воздухе дугу, на этот раз поменьше. Следующий шаг наконец получился человеческим.

– Трех таблеток много, – сказал Капустин в невидимый микрофон. – Не больше двух.

Фартук опять оброс мехом, теперь коричневого цвета – и на нем появились три аккуратные меховые розетки, одна из которых заслонила наугольник. Капустин провел рукой перед глазами, и мех исчез.

Это было сделано очень своевременно. Рядом мягко мигнули фары, и перед Капустиным остановилась большая машина – двухцветный старый «Роллс-Ройс».

Окошко водителя опустилось, и появившийся за ним человек в фуражке поднял руку, показав Капустину букву «V» из указательного и среднего пальцев.

– Рога, – почти не шевеля губами, прошептал Капустин, – отвечаю асимметрично…

Он продемонстрировал водителю кулак с оттопыренными вверх указательным пальцем и мизинцем.

Тогда водитель соединил указательный палец в кольцо с большим, а три остальных пальца поднял вверх.

– Тройная шестерка, – выдохнул Капустин. – Даю две…

Он точно так же сложил пальцы на обеих руках, поднес ладони к лицу и поглядел на шофера через получившиеся живые очки.

Этого оказалось достаточно – шофер вылез из машины, открыл заднюю дверь и замер в вежливом полупоклоне. Ступая очень осторожно, Капустин подошел к машине и залез на заднее сиденье. Шофер закрыл за ним дверь и сел на свое место. Задняя часть салона была отделена стеклянной перегородкой, и Капустин даже не услышал хлопка двери.

Время шло, но шофер не предпринимал никаких действий – машина стояла на месте. Капустин поднес к стеклу палец, чтобы постучать, но вдруг передумал.

Он наклонился к окну и внимательно в него поглядел. Там все было по-прежнему: набережная, два сфинкса, обелиск над Темзой.

Тогда он передвинулся к другому окну.

За ним, однако, не оказалось ни дороги, ни мрачного дома с часами в верхнем этаже. Вместо этого Капустину открылся совсем другой вид, неожиданный и странный.

Это был ночной парк с большим загородным домом, похожим на сказочный замок – вроде тех, где живут принцессы из мультфильмов. В доме было всего три этажа, но таких высоких, что подсвеченное прожекторами здание выглядело огромным. Венчавшие крышу конические башни с развевающимися флажками совершенно точно не служили никакой хозяйственной необходимости, но показывали упоительное всевластие денег над материей.

По парку гуляли люди, вверх летели огни фейерверка – шел какой-то прием или праздник. И хоть все это никак не могло находиться на набережной Темзы, Капустин открыл дверь «Роллс-Ройса» и легко, как призрак, выскользнул в сверкающую разноцветными вспышками ночь.

Навстречу ему по широкой аллее шли люди в таких же фартуках, как на нем. Большинство было и в брюках тоже, а некоторые вдобавок в чопорных смокингах, но попадались и молодые весельчаки в распахнутых на груди рубашках, с торчащими из-под фартуков голыми ногами.

Где-то неподалеку играла музыка – что-то старое, струнное и куртуазное, каждой нотой повествующее о том, каким замысловатым и прихотливым цветком распускается половой инстинкт при освобождении человека от необходимости производственного труда. Народу было много; в толпе гуляющих сновали ливрейные лакеи, разнося шампанское в узких длинных бокалах.

Капустин подхватил пузырящийся бокал, отхлебнул из него и направился к дому. Через несколько шагов он поймал на себе чей-то удивленный взгляд, посмотрел вниз и увидел, что его фартук опять оброс мехом, причем сразу двумя сортами. Капустин тихо выругался и провел перед глазами рукой.