Читать книгу - "Одесская сага. Ноев ковчег - Юлия Артюхович (Верба)"

С приходом немцев и румын в жизни Одессы многое изменилось. Запуганные массовыми репрессиями и расстрелами, горожане поначалу не знали, как относиться к этим событиям и можно ли верить, как надолго все эти сдвиги – открытие школ, ресторанов, магазинов, долго ли будет продолжаться свобода торговли, но когда 13 декабря 1941 года на сцене оперного дали «Евгения Онегина», в перемены поверили многие, и на премьере зал был переполнен. К репертуару румынские власти отнеслись очень лояльно, убрали только явно пропагандистские постановки, включили несколько румынских и немецких, зато остался весь репертуар зарубежной и русской классики.

Труппа оперного была по тем временам огромной – более сотни артистов, и театр давал по два представления в день. Культурная жизнь в оккупированной Одессе просто кипела. Помимо оперного работало еще с десяток театров, включая «Интимный», где давали вполне пристойные водевили. Практически сразу открылись магазины и кафешантаны, но только денег у большинства одесситов на такую сладкую жизнь не было. Румыны занялись и производством – за полгода отремонтировали и запустили взорванные хлебзаводы, успели посеять озимые, и даже уничтоженный при отступлении порт снова заработал.

Только партизанское движение, которое спланировали партия и военные, как-то не пошло. Массовые расстрелы мирных жителей за каждого убитого румынского офицера очень быстро свели практически к нулю все коммунистические настроения. Румынское руководство города сделало и более гуманный ход конем – специально к 7 ноября 1941 года был издан приказ, обязующий всех коммунистов зарегистрироваться, и если они дадут расписку, что заблуждались, никаких санкций в их отношении применять не будут, а специалистам будет предоставлена работа с хорошей оплатой и пайком. Многие не стали дожидаться, пока их опознают и выдадут оккупантам бывшие друзья-знакомые-соседи, и в обмен на спокойную жизнь, в лучших традициях сталинских времен, давали расписку-отречение и клялись в верности оккупационному режиму.

Ироду тоже пришлось остаться в Одессе. Его шикарная агентурная сеть и могущество сыграли злую шутку. Такого ценного и буквально незаметного сотрудника оставили присматривать за городом и его жителями в оккупации. Василий Петрович был раздосадован, но особо не сопротивлялся такому раскладу. Многое было поставлено им на карту, но и в случае удачи выигрыш был бы огромен.

Но не всем его планам было суждено осуществиться – с началом оккупации дали знать себя кадровые многочисленные просчеты.

Больнее всего ударили по его самолюбию многочисленные кафе, ресторанчики и лавки, открытые бывшими нквдшниками и чекистами, которые с первых дней оккупации стали сотрудничать с сигуранцей, причем на деньги, которые им оставили для подрывной работы и диверсий.

И тут вдобавок агентура проинформировала его, что отряд московских чекистов, расположенный в катакомбах, после совместного обильного ужина с партизанами-одесситами устроил грандиозную драку, выясняя, кто из них кому будет подчиняться.

– Амбициозные идиоты! – возмущался Василий Петрович. – В темноте членами меряются!

Но Ирод не был бы Иродом, если б даже в такой ситуации кругового предательства не нашел достойного выхода. Он располагал огромными суммами в самой разной валюте, двадцатью шестью ящиками с драгоценностями из Одесского отделения Гохрана, которые не смогли вывезти, а еще в разных тайниках было спрятано очень много расписок, доносов, списков и прочих крайне полезных в данной ситуации документов. К тому же румыны ввели реституцию – если кто-то предоставлял документы, что ему ранее принадлежало здание, предприятие, дом или какое-либо другое недвижимое имущество, то оно возвращалось бывшему владельцу.