Читать книгу - "Одесская сага. Ноев ковчег - Юлия Артюхович (Верба)"

В Одессу стали регулярно поступать раненые, и Лелька Гордеева, несмотря на преклонный возраст, растущую катаракту и тихую ставку в детской поликлинике, рванула в Еврейскую. Линия фронта стремительно сползала вниз, к Одессе, и больница снова захлебывалась. В одну из смен она, проходя по коридору, забитому койками, случайно толкнула склонившуюся над раненым санитарку с уткой и внезапно услышала вслед:

– Отрастила жопу, корова старая!

– Что? Кто сказал? – развернулась Гордеева. В Еврейской больнице не было таких безумцев, кто бы посмел не то что сказать – подумать про нее без уважения. Мелкая санитарка повернулась.

– Ирка? Ты что здесь сделаешь?

Фира, отряхивая и вытирая залитую содержимым утки руку о халат, буркнула:

– То же, что и ты! Нашим помогаю!

– Ну так помогай молча! Ишь ты! Маленькая собачка до старости щенок!

– Иди уже, карга старая!

Независимо от обид, возраста и клятых характеров они были матерями и не задумываясь, как и сорок лет назад, бросились спасать детей. Чужих, своих? Не важно.

Ксеня вызвала всех сестер домой. После богатого ужина, уложив Аниного Ванечку, Вовку, отправив спать сопротивляющуюся Нилу, Фира, Лида, Женя и Ксеня уселись за старинным обеденным столом.

– Так, – Ксеня двумя руками разгладила скатерть, – слушаем, не перебиваем. Вопросы потом. Есть информация, что Одессу сдадут. Вероятность очень высокая.

– Да что ты несешь! – вспыхнула Анька.

– Да помолчи! Дай сказать! Это очень серьезные люди. Эвакуация началась еще в июле. И да, не только предприятий. Вся номенклатура свои семьи выслала уже. Лида, ты же в курсе?

Лидка молча кивнула,

– Короче, девочки. Я в списках. Плюс один взрослый. Могу протащить еще от силы одного. Включайте и мозги и связи, у вас у всех они есть, и неслабые. Вы все, особенно Анька с Женей, реально в опасности. И ты, мама, тоже. Женя, скажи мужу – ты жена чекиста, тебя же сразу убьют.

– Петя сказал – все будет в порядке. Обо мне позаботятся.

– Петя сказал… Ситуация меняется каждый день. Ты ж не дура – посмотри, где уже линия фронта! Найди мужа, пусть что-нибудь организует.

– С ним нет связи… вообще.

– Так в контору сходи. Попросись, больной прикинься. Аня – ты со своей красной звездой во лбу и еврейским сыном вообще…

– Что значит еврейским?

– Слушай, мы ему все попу мыли, все видели.

– Он крещеный, между прочим, – подала голос Фира.

– Чего?!!! – развернулась к ней Анька.

– Не сейчас, я вас сильно прошу. Девочки, решайте срочно. С каждым днем будет все хуже. Пакуйте чемоданы. Лида, скажи им.

– Я остаюсь.

– Ты серьезно?

– Я серьезно. Я никогда особо с коммунистами не водилась. Кто меня тронет?

– Тогда девкам помоги. Хоть узнай, где в списки можно влезть, а я деньгами подсоблю, если что.

Фира с удивлением смотрела на дочерей. Особенно на младшую. Откуда эта сила и уверенность? А Ксеня продолжала:

– Девочки, спасайте себя, спасайте детей. И еще, если придут немцы… А они придут… Они массово убивают евреев, – она выразительно посмотрела на сестер. – Евреев, Аня. Несмотря на советскую метрику и фамилию Беззуб.

Проводив всех, Ксеня подойдет сзади и обнимет Фиру:

– Мам, ты шепни там Риве с Гедалей аккуратно – пусть уезжают.

– Асенька, вы куда? – Софья Полонская выйдет на рассвете на странный звук и увидит Ижикевичей, выносящих узлы с вещами из квартиры.

– Мадам Полонская, не закудыкивай дорогу!

– Та где ты, заполошная, едешь?

– Домой, на Пересыпь. К папе! Моего призвали, а что я тут одна с Сережкой сидеть буду? Домой еду. Батя старенький совсем. Все веселее.

– Хоть бы попрощалась по-людски, – поджала губы Полонская.

– Тетя Софа, я ж ненадолго. Сейчас наши немцев выбьют, и я сразу назад!