Читать книгу - "Тихая Виледь - Николай Редькин"

– Да еще не поздно и пиканов отведать, – отвечал Борис сестре, – не переросли пиканы-то…

На другом конце стола поднялся Игнат Петрушин и опять начал речь.

– Вот неугомонный! – ворчала Манефа.

– Да весь в Степку Егоршина! – соглашалась с ней Нина. – Родственники же…

А неугомонный говорил:

– Мне приятно видеть, что на наш праздник Лидия Ивановна пригласила жителей Покрова, соседних деревень. Кто смог, тот пришел. Вот Аркадий Ярыгин из При-слонихи…

Аркадий Ярыгин, плотный, краснолицый мужик в белой рубахе, сидел рядом с Павлом, который о чем-то его расспрашивал.

В свой дом Ярыгин приезжал только летом.

– Он, между прочим, потомок того Ярыгина… Как вашего прадеда звали? – обратился оратор к Ярыгину.

– Анифат, – отвечал тот.

– …того Анифата Ярыгина, который служил у Барклая де Толли! Да! Да! – Правда, к этому оратор больше ничего не мог добавить. – Есть у нас и внучка Ивана Ивановича Бебякина, который с женой сходил аж в Иерусалим! Светлана Бебякина!

Поднялась худая, высокая девица в очках, жалко улыбнулась и снова села.

– Она журналист. Работает в областной газете. Думаю, что напишет о нашем празднике…

– Подготовился, гад! – ярился захмелевший Валерка крашеный (он, кажется, на всех злился). – И корреспондента за собой приволок. А я думаю, что за очкастая тут ходит…

А подготовившийся оратор тем временем предложил Аркадию Ярыгину и Светлане Бебякиной рассказать о своих знаменитых предках. Потомки знаменитостей сконфузились. Они лишь подтвердили оглашенные оратором факты («Да, действительно, мы и есть потомки…»), но ничего нового не добавили к ним. И из этого мудрый оратор сделал политический вывод:

– Вот видите, что с нами сделали! Раньше из рода в род передавалась жизнь предков, события в деревне…

А нас лишили родовой памяти. Все в нас стерли! Так давайте выпьем за то, чтобы этого не повторялось…

На другом конце стола оратора уже давно не слушали.

Настя меняла ползунки Бореньке, приговаривая:

– Ты опять напрудил? Да, да, не крути ясными глазками своими. Напрудил, говорю. Вот и папочке твоему придется штаны менять…

– Если б только штаны, – смеялся Алексей. Он пошел в Дарьин дом, чтобы переодеться.

Настя кормила Бореньку и слушала Нину Васильевну, которая рассказывала, как замуж за Афоню выходила.

– Я как-то прибирала в доме к Рождеству. Пол подметала. А мати-то мне и говорит: «Понеси-ко на дорогу все, чего намела, да погляди, какие птички клевать будут». Ей шибко хотелось поскорее меня замуж выдать. Боялась, что в девках засижусь. Не шибко нас, дочерей Васьки долговязого, в деревне-то любили, чего уж там говорить. Что было, то было. Вот, значит, говорит: «Понеси». А я еще и спрашиваю: «А зачем?» Мать рукой машет: «Неси, тебе говорят. Я тебе потом скажу». Я и сделала, как мать велела. А сама у амбара стою, смотрю, кто налетит на мой корм. Налетели воробьи. Пришла домой, матери рассказываю. Она и говорит мне: «Молодой у тебя жених будет». А я уж рада, что хоть будет-то! А она мне сказывает, когда ее мати девкой была, так вороны к ней налетели. И вышла она за старика. Ну, старик не старик, а лет на двадцать был старше! И стала я ждать молодого, пригожего, гадать, из нашей деревни или из какой другой. И все сбылось, как мати говорила: вышла за молодого, красивого. Только вот не знала не гадала матушка моя, что мой Афонюшка на веки вечные молодым и останется… Кабы не война, то и теперь бы жил он… – Нина Васильевна смахнула слезу.