Читать книгу - "Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории - Уильям Блейк"

благодать.

Рай

Её глаза – два голубка,

Её уста как вишни красны,

Как нектарин щека гладка,

В цвет абрикоса – прядь атласна.

Смеются все её черты

Над зрелым плодом, над цветками,

И ароматные мечты

В ней распустились лепестками.

В её изгибе нежных губ

Соединились Рай и Ева,

А я, Адам, кто рыж и груб,

Я недостоин милой девы.

Её люблю я всё сильней,

И чаю в высоте небесной

Познать красу души у ней

Посредством красоты телесной[235].

Гвиневра[236]

В жаркую ночь под сенью роз

(Персик, яблоко и абрикос),

Что вьются осенью в глубине

Сада по высокой стене,

Гвиневра, словно закат, в огне,

Страсть Ланселоту сулит средь грёз.

У окна, наверху, невидим, один

(Орех, яблоко и нектарин),

Гавейн[237] лениво начал бренчать

На лютне, и смог, наконец, узнать

Лик страстный и Королевы прядь.

Усмехнулся зло паладин.

Долгий поцелуй слаще вина

(Орехи вишня, смола, сосна),

Как лёгок ножек её нажим

По листьям багряным, сухим,

Простилась с любимым своим,

Заливаясь румянцем она.

Горе душе, чей порыв смирён,

(Мухомор, полынь и паслён),

Горе чарующей той красоте,

Доблести дней, ночей чистоте,

Горе, розе – чернеть на кусте,

Горе, сердцу – терзанья и стон.

Из сборника «Новые стихотворения» (1879)

У реки

Журчит поток прозрачный

У ног, пожухлый лист

Шуршит в траве невзрачной

Под ветра тихий свист.

Природа песней этой —

Прощай, сказала лету.

Вверху, где ветер вьётся,

Создали буки сень,

И в знак любви к нам льётся

От них густая тень.

Колеблются их ризы

Последней лаской бриза.

Внизу река струится,

Пахнув старинным в нас,

Ей вековечно виться,

Вести свой древний сказ;

Тростник дрожит высокий,

Пока в нём жизни соки.

Головки поздних лилий

Раскрыли чаши в ряд

И в воду опустили

Задумчивый свой взгляд,

А свежие соцветья

Качнул осенний ветер.

Сквозь дивный мир, безбурный,

Промчалась егоза:

Блестящий луч лазурный

На крыльях – стрекоза.

Полёта шелест резкий,

Как отзвук света, блеска.

Твою держу я руку,

Любимый, то не сон;

Грозит ли тем разлука,

Любовью кто сплочён?

– «Нет!», – молвит вся природа,

Цветы, деревья, воды.

Река благословляла,

Читал молитву лес,

Нам волосы ласкало

Дыхание небес.

Без слов (они напрасны)

Уста мы слили страстно.

Я сласть вкусить, робея,

Не смог – о, сердца стук!

Ещё один, скорее,

Избавь меня от мук.

Повторное лобзанье —

То сила, жизнь, желанье.

И вот, когда пред нами

Ползёт за годом год,

Пока согрет лучами

Дар жизни, словно плод.

Когда мы стары стали

И словно злак увяли, —

Ты помнишь ли, мой милый,

Часов осенних сласть:

Сентябрь – любви горнило,

Но май принёс нам страсть:

В виденьях сна златого

Мы у ручья лесного.

Когда мгновений нежных

Погаснет яркий след,

Чувств не забудь ты прежних,

Траву и солнца свет.

И помни всё, прошу я,

О первом поцелуе.

Могила менады[238]

Та дева, кто в священной роще

Вкруг сосен у Лидийских[239] гор

Пускалась в пляс безлунной нощью

Под буйства хор,

И чья свирель, листвой увита,

Визжала, как свирель Котито[240].

Кто лоб себе плющом венчала,

Пила трёхкратно на заре,

Из ивовой коры фиала,

Что в серебре,

Крича со страстными губами

Подобно буре над холмами,

Теперь лежит, где тополь с грустью

Шуршит листвою день-деньской,

Где у могилы ропот устья

Даёт покой.

Прощай – скорбят все об утрате

Тех громких криков на закате.

Купание

Прикрыв ладонью розовый сосок,

Чтоб дрожь унять, свою боязнь измлада,

Лисидика нырнула, и прохладой

Пылающую грудь объял поток.

Обыскивает жёлтый мотылёк

Ей розы в волосах, летя из сада,

А бриз проник сквозь полога преграду

В её для сна священный уголок.

Она лежит в нём, нежная, как пена

Из лепестков, покрывших вод кристалл.

Что за виденье сон ей ниспослал?

Вчерашнюю она узрела сцену,

Когда под кровожадный крик арены

Сражённый гладиатор умирал.

Аконит

Зловещий дар – цветок сей аконит,

Печальной ночью мартовской рождённый,

Когда с Востока ветер раскалённый

Земли приволье ужасом казнит.

В глухом лесу, где солнце не блестит,

Под лиственницей тёмной и зелёной

Он вырос и, взглянув на свод спалённый

Небес безлунных, принял страшный вид.

Смотри! не любит злостный сей цветок

Весну – смешную, резвую девицу;

Нет, он, скорее, вредная вещица,

Чем дар весны, где бьётся щедрый сок.

Он злость Зимы последняя, и в срок

Как мерзость будет выброшен десницей.

Из сборника «Осенний сад» (1909)

Сон-тиран

Сей мир живой недвижим, как подводный,

Пропитан весь сиянием луны,

Сквозь ветви бука звёзды нам видны,

Как филина златистый взгляд холодный.

По зелени стеклянной и бесплодной

Плывут восторга лживые челны,

Как тени фантастической страны,

Прохладной, тихой, жалкой,