Читать книгу - "Дочь фараона - Георг Эберс"

Хохот сына, исполненный отчаянья, поразил сердце матери. Она склонилась над ним и хотела поцеловать его лицо; но Камбис отстранил ее ласки и сказал:

– Принадлежать к числу твоих любимцев – честь сомнительная. Бартия не дожидался вторичного приглашения от изменницы и обесчестил себя ложными клятвами. Друзья Бартии, цвет нашей молодежи, покрыли себя из-за него неизгладимым позором, а твоя «возлюбленная дочь» из-за него… Но нет, Бартия не виноват в порче этого чудовища, которое имеет вид пери. Ее жизнь вся состояла из лицемерия, лжи и обмана; смерть ее покажет вам, что я умею наказывать. Теперь оставьте меня, я должен побыть один.

Лишь только присутствующие удалились, Камбис вскочил, он бегал, метаясь как бешеный, пока священная птица пародар не возвестила о наступлении дня. Когда солнце взошло, царь опять опустился на свое ложе и погрузился в сон, похожий на оцепенение.

Пока это происходило, молодые узники и старый Арасп сидели и пировали, а Бартия диктовал Гигесу прощальное письмо к Сапфо.

– Будем веселиться, – вскричал Зопир, – ведь с весельем скоро будет покончено; я не хочу один оставаться в живых, если мы завтра не умрем все без исключения. Жаль, что у людей только одна шея; если бы было две, то я прозакладывал бы не больше одной золотой монеты за нашу жизнь.

– Зопир прав, – прибавил Арасп, – мы хотим быть веселы и не смыкать глаз всю ночь, потому что они вскоре сомкнутся навсегда.

– Кто идет на смерть невинным, как мы, тому нет причины печалиться, – сказал Гигес. – Налей мне чашу, виночерпий!

– Эй вы, Бартия и Дарий, – обратился Зопир к друзьям, которые тихо разговаривали. – Что у вас опять за тайны? Идите к нам и берите кубки! Клянусь Митрой, я никогда себе не желал смерти, а сегодня радуюсь черному Азису, потому что он уведет нас всех разом. Зопиру приятнее умереть вместе с друзьями, чем жить без них!

– Прежде всего, – сказал Дарий, присоединившись к пирующим вместе с Бартией, – мы должны попытаться выяснить то, что случилось.

– Мне все равно, – вскричал Зопир, – с разъяснением ли я умру или без разъяснения; лишь бы я знал, что умираю невинным и не заслужил казни, карающей лжесвидетеля. Достань нам золотые бокалы, Бишен; в этих гадких медных кубках вино мне кажется невкусным. Если Камбис и запрещает нашим друзьям и отцам посещать нас, то все-таки он не захочет, чтобы в последние часы жизни мы испытывали нужду!

– Не плохой металл сосуда, а полынные капли смерти делают для тебя напиток горьким, – сказал Бартия.

– Клянусь, что нет, – возразил Зопир, – я уже почти забыл, что от удушения обыкновенно умирают.

При этих словах он толкнул Гигеса и шепнул ему:

– Будь же весел. Разве ты не видишь, что для Бартии расстаться со светом будет тяжело? Что ты сказал, Дарий?

– Я думаю, тут возможно только то, как утверждает и Оропаст, что злой див принял вид Бартии и отправился к египтянке, чтобы нас погубить.

– Пустяки, я не верю подобным вещам.

– Разве вы не помните сказание о царе Кавусе, которому также являлся див в образе прекрасного певца?

– Разумеется, помню, – согласился Арасп. – Кир так часто приказывал петь это сказание во время своих пиров, что я знаю его наизусть. Не хотите ли послушать?

– Хорошо, хорошо, пой, послушаем… – воскликнули юноши.

Арасп с минуту подумал и потом начал речитативом:

Наследовал Кавус[77]отцу своему

И сделался мощным владыкою;

Вселенная вся покорилась ему,

Покрытому славой великою.

Земля трепетала пред ним, он владел

Сокровищ несметными грудами;

Венец его царский сверкал и горел

Алмазами весь, изумрудами;

Как буря Тазир крутобедрый летал —

Скакун властелина державного;

И гордый владыка уже возмечтал,

Что нет никого ему равного.

Однажды в беседке из роз возлежал

Владыка под тенью прохладною

И, нежася, царский свой вкус услаждал

Живою струей виноградного.

В одежде певца тогда див подошел

И царского просит служителя,

Чтоб тот возвестил о нем шаху и ввел

Его перед очи властителя…

«Ввести его тотчас! Пусть станет он там,

С моими певцами придворными!»

И див ударяет по звонким струнам

Своими перстами проворными.

И долго, в усладу царя, он играл,

И песню он пел сладкогласную;

В той песне он Мазендеран прославлял,

Страну эту дивно прекрасную.

– Хотите слушать песню о Мазендеране?

– Пой, пой дальше!

Хвала тебе, родина, Мазендеран!

Пусть счастье тебе улыбается,

Страна, где цветут анемон и тюльпан,

Где роза в садах распускается;

Где воздух прозрачен, земля зелена,

Где вечно сияет и блещет весна

Во всей красоте ослепительной;

Где вечно поют соловьи по лесам

И носится резвая лань по горам

С такой быстротою стремительной.

И где неизвестны ни зной, ни мороз,

Где реки наполнены соком из роз,

Прохладой дыша ароматною;

Где краски так ярки, свод неба так чист

И воздух целебный так светел, душист

И льется струей благодатною;

Где дышится сладко, привольно груди,

Где Баман и Адер, Фервердин и Ди[78]

Обильны цветами прекрасными;

Не блекнут тюльпаны, пестреют луга,

Весь год зеленеют ручьев берега,

Сверкающих струйками ясными.

Весь край этот золотом, шелком покрыт

И камнями весь дорогими блестит;

В одеждах там ходят сияющих:

Из золота там диадемы жрецов,

И золотом вышита ткань поясов,

Стан гордых вельмож украшающих.

И высшего счастья не ведает тот,

Кто в этой блаженной стране не живет.

– Кай Кавус послушал песню переодетого дива и отправился в Мазендеран, где дивы его избили и лишили зрения.

– Но, – прервал Дарий, – великий герой Рустем[79]пришел и убил Эршенга и других злых духов, освободил заключенных и возвратил им зрение, спрыснув им глаза кровью убитых дивов. То же будет и с нами, друзья! Мы, пленники, будем освобождены, а у Камбиса и наших ослепленных отцов откроются глаза, чтобы они знали нашу невинность. Слушай, Бишен, если мы все-таки будем лишены жизни, то сходи к магам, к халдеям и к египтянину Небенхари и скажи им, что больше им нечего смотреть на звезды, так как эти звезды доказали Дарию, что они лгут!