Читать книгу - "Богиня маленьких побед - Янник Гранек"

Я улыбнулась. Альберт повторил нам один из своих любимых афоризмов, продолжив его более содержательным комментарием:

– Смерть представляет собой не что иное, как конечное следствие энтропии. Разбитая чашка сама по себе обратно не склеится. Каждый из нас движется от точки a в детстве до точки b в старости. Понятия «что было до» и «что будет после» в физическом отношении неопровержимо существуют на шкале нашего человеческого существования. То, что эта данность может потерять свой неизбежный характер под давлением математических концепций, я могу допустить… Но такой вариант, по всей видимости, следует исключить, по той простой причине, что он противоречит физической реальности.

– Но ведь вы сами когда-то сказали: если факты не соответствуют теории, надо изменить факты.

– У вас слишком хорошая память, Гёдель. А я чересчур много болтаю. Предоставьте пожилому человеку право на ошибку. Ничто не в состоянии бороться с энтропией. Для меня она самый сокровенный враг, который каждое утро опускает землю все ниже и ниже.

– Противопоставлять аргумент чувственного плана объективному доказательству мне представляется не очень рациональным, герр Эйнштейн. Вы меня удивляете.

– Разум, Оскар, меня утомляет. Я долгие годы прислушиваюсь к доброй фее моей интуиции, и она еще ни разу меня не подвела. Интуитивный ум – священный дар, ум рациональный – верный слуга. Мы создали общество, возвышающее до небес слугу, но напрочь забывающее о даре.

– Оно почитает лишь видимость рациональности, – ответил Моргенстерн, – ее ливрею и не более того.

– В этом отношении я разделяю ваше мнение. Научный поиск представляет собой очень тонкий баланс между интуицией и разумом.

– Попутно не забудьте и о равновесии, герр Эйнштейн. Мы живем в эпоху вычислительных машин. Механизм их функционирования не включает в себя интуицию.

– В один прекрасный день машины решат все проблемы. Но определить хотя бы одну из них им не по силам!

Я подумала о нашем друге фон Неймане: с помощью вычислительной машины ЭНИАК он сумел рассчитать число «π» до 2037 знака после запятой. Няня Оппенгеймеров описала нам это в деталях, напрочь позабыв о маленьком Тони, вцепившемся ей в юбку.

Первая «электронная» ЭВМ, введенная в действие в 1946 году, представляла собой игрушку весом в 30 тонн, занимавшую площадь небольшой квартиры. Тысячи сопротивлений, конденсаторов и прочих диодов позволяли ей совершать 100 000 операций в секунду. Хотя целесообразность использования подобного гигантского арифмометра вызывала у меня большие сомнения, я умилялась при виде энтузиазма этой юной студентки. Вполне возможно, что в новом мире женщинам будет больше места. Пока же печально известная энтропия не щадила этого монстра логики, появившегося на свет в том числе и стараниями людоедского мозга Неймана. Инженеры больше времени не считали, а меняли детали: мотыльки пачками набрасывались на контакты, сгорая от желания на них поджариться^[99]. Когда я видела, как природа заставляет эти выдающиеся умы спускаться с небес на землю, на душе всегда становилось спокойнее.

Альберт разрядил серьезную атмосферу научного спора, встав из-за стола и, тем самым, подав всем сигнал прощаться.

– Друзья мои, я ухожу, не желая саморазрушаться под вашими сокрушенными взорами. Спасибо за очаровательный ужин, Адель. Оставляю вас наедине со всей этой грязной посудой. Противиться энтропии теперь осмеливаются одни лишь женщины.

Мы с Куртом проводили гостей до ворот, после чего он поспешно куда-то ушел. Я немного прибралась в доме, наслаждаясь покоем и тишиной. До встречи с Куртом я никогда не задавалась вопросами метафизического плана: в моей жизни был Бог, были люди и круг ежедневных задач, которые приходилось решать. Все эти дискуссии позволяли мне оценить количество и масштаб вопросов, которых я никогда себе не задавала. Но я никак не могла понять – это природа мира была такой сложной и запутанной или же ее таковой делали люди? У Курта для меня не было простых ответов на этот вопрос. Решив следовать за ним, я распрощалась с комфортом, который обеспечивает человеку неведение. Я проявила волю к знанию, но не обнаружила способностей. И слишком поздно поняла, что перед соблазном метафизики не в состоянии устоять ни мужчины, ни женщины, ни религии, ни границы, ни культуры. Метафизика открыта для всех, но роскошь наслаждаться ею доступна лишь очень и очень немногим.

Чего стоит вся их философская акробатика перед лицом повседневности? Если бы они были в состоянии меня выслушать, я высказала бы на этот счет свое мнение. Лично я прекрасно видела течение времени: в стежках на краю подрубаемой материи, на посуде, вымытой и расставленной в шкафу, в стройных кипах выглаженного белья, в искусном приготовлении ароматного сладкого пирога. Когда у человека руки в муке, с ним ничего не может случиться. Мне нравился запах дрожжей, источавших богатый, плодородный дух. Я верила в устоявшийся жизненный порядок, хотя и не могла вдохнуть в него смысл.

Муж обращался за ответами к звездам; Вселенная вокруг меня и без того была вполне упорядочена. Совсем крохотная, конечно, но расположенная на этой земле вдали от бурь и невзгод. Они оставили меня в одиночку бороться с энтропией? Подумаешь! Мужчины, если бы почаще брали в руки веник, были бы не так несчастны.