Читать книгу - "Заколдованный участок - Алексей Слаповский"

Прохоров поразился: удача сама плыла ему в руки.

– И очень отлично! – одобрил он. – Я сам хотел вас попросить, а тут видите, как сложилось! Отдохнете – и заодно мне поможете. В счет долга.

– Каким образом?

– Есть сведения, что тут мост построят и село отрежут. Некоторые имеют настроения дома продать и уехать. Только никто у них не купит. А я бы купил с вашей помощью. По доверенностям на несколько лиц, чтобы вопросов не было. Для начала домов пять, к примеру. И мы в расчете.

– А вам-то зачем?

– Да просто не хочу, чтобы в чужие руки ушло. Хозяйство вести тут будет нельзя, а дачки построить – запросто.

– Перепродать, то есть, хотите? – без труда догадался Нестеров.

– А почему и нет? Но при этом я им нормальную цену могу дать, а пришлые обманут, понимаете?

– Не знаю... Никогда этим не занимался.

– Да это фактически ваша специальность! – выдвинул Прохоров неожиданный довод.

– Почему это?

– Ну, это же как бы бизнес, а бизнес – это тоже воздействие на людей. Разве нет?

– Я лечу вообще-то, – напомнил Нестеров.

– А о том и речь! Анисовку давно всю лечить пора! – недобро рассмеялся Прохоров. – От дури! Ну так как, согласны? Ничего в этом такого нет. И долг отдадите. А?

Тут подошла Шура с чайником и непринужденно внедрилась в разговор.

– Правда, что ли, дома будете покупать?

– Нехорошо подслушивать. Мне некогда, я вот Александра Юрьевича попросил, – сказал Прохоров.

Может показаться, что он поступил слишком уж простодушно, открыл все карты. Но Прохоров сам из деревни и деревню знает: когда здесь собираешься кого-то, к примеру, обжулить, то вовсе не обязательно скрывать свои намерения. Это городской житель хитер и недоверчив, здесь можно проще. То есть, если точнее, деревенский житель тоже хитер и недоверчив, но совершенно особенно. Городской человек, ловясь на какую-либо уловку, сперва всё проверит, всё рассмотрит, преодолеет несколько этапов сомнений и раздумий – и в результате всё равно поймается, но будет считать, что это случайность, что с ним этого больше никогда не повторится. Деревенский житель, не хуже городского понимая, что его хотят уловить, не тратит времени на бесполезные сомнения и раздумья, корневой мудростью чувствуя: всё равно ведь так или иначе обжулят, что ж зря время терять, лучше уж сразу уловиться и отмучиться.

– Тогда вам повезло, – сказала Шура. – Сменщица моя уезжать собралась. Прямо счастье для нее.

– Это Клавдия, что ли? Замечательно! Будет для вас, Александр Юрьевич, первый опыт!

Нестеров, помня о незаконченном лечении Льва Ильича, сказал:

– Может, не сразу? Или вы для начала сами? Или хотя бы вместе?

– Нет, вы что, она меня слишком хорошо знает! – отказался Прохоров. – В смысле, конечно, доверяет мне, но... В общем, у нас тут такая особенность: у нас своим почему-то всегда всё дороже отдают. Такая у нас друг к другу любовь.

– Не любовь, а отношения, – уточнила Шура. – Я бы вам и за миллион не продала.

– Вот – видите? И главное – что я тебе сделал, Шурочка?

– То-то и оно, что ничего! – отрезала Шура. Нестеров допивал кофе и посматривал на часы. Прошло больше часа, его ждут в клубе.

11

Его ждут в клубе, но не бездействуют: призванная на помощь Акупация пытается оживить Льва Ильича. Машет веничком, кропит водой, приговаривает:

– Беда, беда... А всё отчего? И семья на тебе, и хозяйство на тебе, и дом на тебе, и люди на тебе. И машина у тебя вон какая большая и страшная. Одни заботы. Как же, начальство! Важный, сердитый! Закрутился, запарился, вот что я скажу. И никто тебя не пожалеет. Все только: дай, Лев Ильич, сделай, Лев Ильич! Каждый теребит, каждый на тебя зло имеет! Собачья работа! А чтобы пожалеть, чтобы сказать: да ты же несчастный, жалкий ты, замученный... Закружил сам себя, сам себя не помнишь!..

По щеке Льва Ильича вдруг скользнула скупая мужская слеза. Андрей Ильич и Юлюкин переглянулись.

– Сгинь, зараза, от моего глаза! – приговаривала Акупация. – Ради боженьки поднимитесь, ноженьки! Ради маменьки-горючки оживите, ручки!

Она выбилась из сил, села.

– Ох, устала... Видно, столбун у него.

– Что еще за столбун? Столбняк? – уточнил Андрей Ильич.

– Столбняк – от той заразы, что снаружи, а столбун от того, что внутри.

– И отчего бывает?

– Да разно. От упрямства чаще. Помню, была такая Рита, женщина тоже властная, крупная. С мужем очень серьезно жили. И он ее обидел или что, не помню, а она решила: всё, слова с ним не скажу, и не встречу, и щей не подам! Муж приходит: Рита, давай кушать! А она сидит и молчит. Он ладно, сам себе налил, поел. Потом: Рита, пойдем спать! Она сидит и молчит. Ну, мужик плюнул, лег спать. Утром просыпается: а она всё сидит. Он: Рита, ты что? А она мычит: мол, рада бы что сказать или пошевелиться, а не могу. Три месяца просидела.

– Сколько? – не поверил Юлюкин.

– Три месяца, – с убеждением подтвердила Акупация. – А то и четыре. Нашли бабку, слово знала от столбуна. Пошептала ей, она и встала.

– И где та бабка? – спросил Андрей Ильич.

– Э, милый! Ее уж лет двадцать как нету... А я слова этого не знаю...

Юлюкин, поняв, что со старухой только теряется время, спросил сам себя:

– Куда-то наш экстрасенс запропал? А ты, бабушка, иди. И никому не говори про это, ладно?

– Что я, глупая? – обиделась Акупация. – Кто про столбун рассказывает, на того самого столбун найти может!

Проводили старуху, и Андрей Ильич, разглядывая брата, сказал:

– Просто смотреть страшно... Надо, что ли, Вадика позвать? Все-таки и фельдшер, и на криминалиста учится. Может, он про такие случаи изучал? Укол какой-то сделает...

– Позвать-то можно. Но Нестеров-то где?

12

Нестеров распрощался с Прохоровым, который дал ему папку, последние указания, сел в машину и уехал.

Он заспешил к клубу, но тут возникло новое препятствие в виде молодого человека внушительной внешности. Заступив дорогу, тот спросил вежливо, но решительно:

– Здравствуйте. Вы чего с женщиной сделали?

– С какой женщиной?

– С Клавдией-Анжелой, которая уехать теперь хочет.

– А, это она... – сказал Нестеров, имея в виду совсем другое.

Володька понял это как признание.

– Она, она! И хорошо, что не отговариваетесь! Пойдемте разберемся!

– А нельзя попозже?

– Нельзя! Женщина из-за вас... У нее жизнь может покалечиться! Давайте, лечите ее обратно!