Читать книгу - "Дети нашей улицы - Нагиб Махфуз"

— Это только осложняет дело! — обеспокоился Касем.

Закария же, наоборот, неожиданно воодушевился:

— Ты мудр и смел, как в том случае с обойщиком. Вместе пойдем к госпоже и откровенно поговорим с ней, затем нанесем визит Увейсу. Если явиться к нему сразу, он отправит нас в лечебницу для умалишенных.

Так они и сделали. Поэтому сейчас Увейс сидел в гостиной Камар, ожидая ее, и, скрывая тревожные мысли, теребил свои густые усы. Камар вошла в зал, одетая в скромное платье и с темным платком на голове, вежливо поздоровалась с ним и села. Взгляд ее говорил о спокойствии и решительности.

— Я в недоумении, дочка, — обратился к ней Увейс. — Вчера ты отвергла предложение поверенного в моих делах уважаемого Мурси под предлогом, что он тебе не ровня. А сегодня ты остановила свой выбор на пастухе?

Покраснев от смущения, она ответила:

— Дядя, он действительно беден. Но в нашем квартале никто не скажет, что он недостоин.

Увейс нахмурился:

— Да. Так про слугу скажут, что на него можно положиться или что он опрятен. Но брак — это совсем другое.

— Назови мне человека в квартале, который был бы таким же воспитанным, как он, — вежливо ответила Камар. — Назови кого-нибудь, кто не хвастался бы тем, что отбирает деньги, не кичился бы своей подлостью и жестокостью.

Увейс уже был готов взорваться от гнева, но вовремя вспомнил, что разговаривает не просто с племянницей, а с женщиной, чьи немалые капиталы вложены в его торговое дело. Поэтому он попросил:

— Камар, если бы ты только захотела, тебя взял бы в жены любой из надсмотрщиков. Сам Лахита желает, чтобы ты стала одной из его женщин.

— Не люблю я этих надсмотрщиков! Не нравятся мне такие мужчины! Мой отец был порядочным человеком. Он не жаловал таких. А я унаследовала его характер. Что касается Касема, то он воспитан. У него только денег нет. Зато у меня их предостаточно.

Увейс вздохнул, внимательно посмотрел на нее и попытался упросить ее в последний раз:

— Передам тебе слова Амины-ханум, жены управляющего. Она просит тебя поступить разумно. Она хочет предостеречь от ошибки, которая сделает тебя посмешищем улицы.

— Мне нет дела до приказов ханум, — резко ответила Камар. — Уж она-то знает, кто за свои поступки стал притчей во языцех на нашей улице!

— Она просто беспокоится о твоей репутации, дочка!

— Какая уж там забота, дядя?! Она не спрашивала обо мне все десять лет после смерти мужа.

Увейс был явно растерян и долго мялся, прежде чем высокомерно сказать:

— Она считает, что женщина не должна выходить замуж за мужчину ниже себя, тем более если он время от времени наведывался к ней в дом.

Камар вскочила с побледневшим от гнева лицом и закричала:

— Замолчи! Я родилась, выросла, вышла замуж и овдовела в этом квартале. Меня каждый знает. Я ничем себя не запятнала!

— Конечно, конечно, дочка. Она просто опасается, что так могут сказать.

— Забудь ты эту ханум! От нее только головная боль. Ты мой дядя, и я сообщила тебе, что приняла предложение Касема. Я хочу, чтобы брак был заключен при твоем благословлении и в твоем присутствии.

Увейс молчал и думал. Он не мог запретить ей. Нельзя было разозлить ее настолько, чтобы она забрала деньги. Он понуро посмотрел себе под ноги, потом открыл рот, но произнес нечто невнятное. Камар смотрела на него в упор…