Читать книгу - "Степени приближения. Непридуманные истории (сборник) - Яков Фрейдин"

Настал мой первый рабочий день в огромной американской часовой компании. Сам я к часовому бизнесу отношения не имел, но моя специальность оказалась у них востребованной. Меня позвали туда на работу, сделали заманчивое предложение, от которого я отказаться не мог и вот я пришёл в свой кабинет, вернее загончик, или «кубик», стоящий в ряду с сотней таких же в огромном инженерном зале. Моя область была электроника, но вокруг работали в основном специалисты в точной механике – всё же это была часовая фирма. В 80-м году появление у них инженера из СССР было заметным событием и на меня приходили посмотреть и даже потрогать руками. Про Россию ничего толком не знали и очень удивлялись, когда я им рассказывал, что там в городах по улицам не ходят медведи, а весной тает снег. А когда они слышали слово Сибирь, то от ужаса содрогались и с придыханием восклицали «Сайбирия!».

Вначале я принимал в своём загончике с десяток любопытствующих в день, но скоро поток визитёров иссяк. Однако, несколько человек продолжали заходить во время обеденного перерыва. Один из них был Джек Рубиновиц, то есть по-нашему Яша Рабинович. По-английски он говорил с заметным немецким акцентом, на вид ему было лет 65 и слыл он в компании одним из лучших специалистов по точным механизмам. Его интересовала Россия и особенно Питер, откуда, как он мне сказал, был его отец. У многих американских евреев предки, по их словам, не то из Минска, не то из Пинска. А вот из царского Петербурга – редкость.

Однажды во время ланча, когда я ел свой сэндвич, пришёл Джек и поинтересовался, не привёзли я с собой советский фотоаппарат? Я сказал, что такой аппарат у меня есть и на следующий день принёс с собой мой Зенит-Е. Он его повертел в руках, сказал «Нет, это не тот», взвесил на ладони и спросил, может ли он его разобрать? Обещал вернуть в полностью собранном виде – сказал, что очень его интересует посмотреть на механизм. Я ему аппарат отдал, а через пару дней Джек его мне вернул в целости и сохранности вместе с интересной историей.

* * *

– Удивительно, – сказал он, – этот ваш Зенит сделан из стали, он ведь ужасно тяжёлый! Они что, не понимают, как это мешает? Мы ещё в 30-е годы делали камеры из алюминия. Чуть дороже, но какая разница! Однако механизм сделан умно, похоже, что это оригинальный дизайн, не копия. Видимо, есть в России хорошие инженеры…

– Вы сказали «мы делали», это кто? – спросил я.

– Лейка. Слыхали про такую немецкую фирму? Я родом из Германии. Работал на этой фирме и делал детали для фотоаппарата. Нашу камеру Лейка-Два, как только она вышла, сразу скопировали в Советской России, и выпустили под своей маркой ФЭД, не знаю, что эти буквы значат. Я думал вы ФЭД привезли, но всё равно интересно.

Лейка-2 и ФЭД

Я хорошо знал историю первого советского фотоаппарата и рассказал Джеку, что ФЭД собирали в Харькове бывшие беспризорники в трудовой коммуне педагога Антона Макаренко. У меня в детстве даже была книга Макаренко «Флаги на башнях». Он руководил коммуной имени Ф. Э. Дзержинского, по инициалам которого и назван фотоаппарат ФЭД. Однако я тогда не знал, что ФЭД это копия Лейки.

– Да, русские Лейку полностью скопировали в 34-м году. Точная копия, только убрали автоспуск, – сказал Джек, – но, разумеется, это не моя Лейка, я её не делал. Там на фирме я работал позже, сначала учеником, а потом инженером, когда Лейка – Два уже была полным ходом в производстве. Я делал опытные образцы нового складного объектива для моего боса Оскара Барнака. Вот кто был инженерный гений! Хороший начальник и человек он был порядочный. Жаль, что умер рано, ему и шестидесяти не было. Кстати, это именно он ещё перед первой мировой придумал использовать в фотоаппарате 35-мм плёнку, которую тогда массово производили для кино. Умно то как! Плёнки полно и она не дорогая. Барнак только размер кадра удвоил, чтобы лучше было качество снимка.

Видно было, что история Лейки была любимым коньком Джека и он с удовольствием её всем рассказывал.

– Он ещё придумал фотоувеличитель, – продолжил он, – чтобы снимки печатать на фотобумаге. Вот так появилась первая Лейка. Название это от двух слов – имени хозяина фирмы Эрнста Лейтца и слова камера. Но я работал не у того Лейтца, а у его сына, тоже Эрнста, но Младшего. Лейтц-отец к тому времени давно умер. В те времена почти каждая компания была семейным бизнесом, всё переходило от отца к сыну, потом ко внуку. Лейка была в семье Лейтцев более 100 лет…

– Джек, – я перевёл тему разговора, – если вы из Германии, то как же ваш отец родом из Петербурга?

– Папа родился где-то на Украине, в местечке, я даже не знаю, как оно называется. Его призвали в армию, а тут сразу началась вой на России с Японией. Его отправили защищать русскую крепость Порт Артур, это где-то далеко на востоке Сибири. Надо сказать, что был папа огромного роста, более двух метров, и силы невероятной. Рукой мог подкову гнуть, а если под лошадь залезет, мог бы и лошадь поднять. Очень добрый, мягкий человек, прямо, как русский медведь, но и сильный тоже, как медведь.

Джек помолчал, вздохнул и добавил:

– А сейчас сила у папы уже не та… Сдал папа…

– Что вы говорите, неужели ваш отец ещё жив? – оторопел я, ведь со времён Русско-Японской войны к тому времени прошло 75 лет.

– Жив, жив. Он ещё как жив! В доме для стариков живёт, там у него своя комната. Ему 94 года, голова ясная и всё помнит, но вот сила у него уж не та, что в молодости… А какой был герой! Когда он служил в армии, случилось вот что – он про это любит всем рассказывать. Там, уже в Порт Артуре, в казарме, какие-то два солдата-антисемита стали про евреев разную чепуху болтать. Папа им велел заткнуться, но они ещё больше расшумелись и про него самого стали всякие гадости говорить, дразнить и жидом обзывать. Папа хоть и добрый, но горячий был и такие вещи терпеть не мог. Вот он взял каждого из них за шиворот, развёл в стороны, а потом со всей своей невероятной силы лбами друг дружку ударил, как медными тарелками в оркестре. Одного – сразу на смерть, а другого – в госпиталь в тяжёлой раной. Папу конечно арестовали и хотели под трибунал отдать, но потом командир полка разобрался, велел его выпустить и даже объявил перед строем благодарность за защиту достоинства и чести солдата. Вот ведь были времена, когда честь солдата так много значила!

* * *