Читать книгу - "Четвертый тоннель - Игорь Андреев"

…По пути в ближайший город — Кундуз — я рассматривал Афганистан сквозь стекло праворульной «Тойоты». Пустынный пейзаж рыжего цвета, вокруг во все стороны никого, только машины на трассе. Чтобы водители сбрасывали скорость у блок-постов, за полсотни метров до них размещены специальные бугорки. У нас такие называют «лежачим полицейским» — бугорок на поверхности дороги. У них в этом качестве используются гусеницы, снятые со старых советских танков.

На нескольких постах повторялся краткий стандартный диалог:

— Дай денег! — говорил мент.

— Отвали! — отвечал водитель и нажимал на «газ».

Водитель не боится признаков власти вроде автомата Калашникова, висящего на плече постового. Оружие тут — нечто банальное. Как в Москве галстук.

Старая маршрутка, снова с правым рулем, как и большинство машин — из Японии. За окном снова пустынный пейзаж. Время от времени на обочине попадаются наши бронетранспортеры. Стоят со времени той войны. Без колес. Облезлая краска. Некоторые детали сняты — жители их как-то умудряются снимать и пристраивают в своем хозяйстве.

Приехали в Мазари-Шариф, когда уже стемнело. Большой пыльный город с признаками цивилизации — пяти этажными зданиями торговых центров со светом в окнах. Водитель созвонился с Нурулло, получил указания, куда меня привезти. Появился улыбающийся мужчина примерно моего возраста, одетый, как все афганцы, в длинную белую хрень до колен поверх таких же белых штанов, и пиджак.

— Салям алейкум, — сказал я.

— Ва алейкум ас-салям, — ответил он.

Обменялись рукопожатиями. Выяснилось, что он не знает ни слова ни по-русски, ни по-английски. Я знал лишь еще одно — «тэшакор», то есть «спасибо». Но и этого нам для взаимопонимания хватало. Поехали в его дом.

Большая гостиная. Белый потолок. Желтые стены с белыми занавесками. Никакой мебели. Толстые красные ковры с узорами, покрывающие весь пол, и толстые плотные подушки, обшитые толстой, как ковры, материей. В конце комнаты — телевизор на подставке, зеркало и столик с компьютером. Здесь собирается семья. Точнее — мужская половина. Кроме Нурулло — несколько братьев, двоюродных братьев, дядь, братьев дядь, дядь троюродных братьев, троюродных братьев четвероюродных племянников — и так до бесконечности. Плюс, конечно, сыновья. Впрочем, сегодня здесь узкий семейный круг — на ужин соберутся только близкие родственники с сыновьями. Они так делают каждый вечер — приходят все, кто не в отъезде. А сегодня у них особый случай.

— К нам русский приехал! — сказал Нурулло бородатому брату.

Брат лучезарно улыбнулся, протянул мне руку и сказал по-русски:

— Здравствуй. Я брат Нурулло. Меня зовут Рамазан.

— Ого! Откуда ты знаешь русский язык?

— Я езжу в Туркмению по делам. У меня много русских друзей.

Через несколько дней Рамазан еще скажет, что в Туркмении у него есть русская жена. Когда он здесь — он с афганской. Когда там — с русской. Две жизни, две страны, две семьи, и все в порядке…

Нас, мужчин, в комнате пятеро. Сидим на полу, пьем чай. Скоро ужин. Женщины в своей половине дома готовят еду, а пацаны ее приносят сюда. Игмат, шустрый улыбчивый парень лет десяти, с которым мы друг другу сразу понравились, подходил к каждому с большим кувшином и небольшим тазиком, напоминающим огромную тарелку для фруктов. Так здесь моют руки — непосредственно перед едой. Без мыла. Сначала моет самый важный человек — это либо гость (то есть я, круто!), либо самый старый из мужчин. Потом Игмат с кувшином и тазиком перемещается по кругу, пока все не сполоснут пальцы. По очереди протираем руки полотенцем.

Ужин — самая обильная еда. Обычно это или плов, или шорпа. Шорпы в таком виде, как везде в Средней Азии, то есть что-то вроде супа, здесь я ни разу не видел. Шорпа в Афганистане — не что иное, как мясной бульон, в который кидают куски хлеба (пшеничная лепешка, буханок-кирпичей я не видел), которые впитываютбульон и разбухают. Вот этот влажный, разваливающийся мякиш и едят — прямо руками. Все остальное тоже руками. Пальцами достают из тарелки — и в рот. Мясо от бульона, здоровенные куски с огромными коровьими костями, лежит в большой тарелке рядом — его кушают по желанию, каждый выбирает себе кусок. Иногда рядом с мясом несколько больших картофелин.