Читать книгу - "Чеснок и сапфиры - Рут Рейчл"

Так оно и было на самом деле. В обстановку лощеных ресторанов мы не вписывались и знали это. Когда мы приходили туда в одежде, приобретенной в магазинах Армии Спасения, все это видели. Нас всегда сажали за худшие столы. Так как кредитной карточки у меня не было, я платила наличными. Один год сменится вторым, второй — третьим… Я обзавелась кредитной картой, стала хорошо одеваться. Я писала для престижных изданий, но внутренний голос шептал мне: «Как ты могла?»

Этот голос по-прежнему со мной. Когда я получаю письма от людей, считающих неприличным писать о трапезах, стоящих 100 долларов, в то время как половина мира голодает, голос этот тут же дает о себе знать: «Они абсолютно правы, слышишь ты, элитная свинья?» — шипит он. А потом спрашивает: «Когда ты собираешься повзрослеть и заняться настоящей работой?» И мне кажется, что я слышу голос своей матери.

И в эти мгновения я приказываю голосу замолчать. Потому что времена, когда, по мнению матери, я тратила жизнь на то, что подсказывала богачам, где им лучше обедать, давно прошли. Я вижу, что мир изменился.

Да, есть еще рестораны, куда ходят только богатые люди, давая понять, что они отличаются от меня и вас. Но их становится все меньше и меньше. Американская гастрономия достигла совершеннолетия, и наши рестораны изменились. Раньше поход в ресторан можно было уподобить походу в оперу, теперь это все равно что сходить в кино.

Теперь, когда критиком сделался каждый, я чувствую себя счастливой. Чем больше людей обращают внимание на то, что они едят, тем более чуткими становятся они но отношению к собственным ощущениям и к окружающему миру.

Когда вспоминаю давний разговор с М. Фишер, жалею, что проявила такую мягкотелость. Я откручиваю назад время и говорю: «Нет, вы ошибаетесь, а вот Либлинг[67]был прав: все, что требуется для ресторанного критика, это — хороший аппетит».

* * *

В марте, когда была опубликована эта статья, люди, которые раньше никогда со мной не говорили, сочли своим долгом сообщить, как им понравилось то, что я написала. Я была рада такой реакции, но, вспоминая свои ощущения в образе Бетти, понимала, что моя статья была признанием вины. Перед мысленным взором вставала женщина в красном в ресторане «Ла Кот Баск» и человек в поезде с утиной ножкой. В глубине души я чувствовала, что в моей статье было что-то нечестное. Хэппи-энд отзывался угрызениями совести. Я искала самооправдания, и Бетти внутри меня это чувствовала.