Читать книгу - "За час до убийства (сборник) - Владимир Вычугжанин"

Бледный, но внешне спокойный Танцуев лишь потирал свою шишечку на лице. О чем он мог размышлять в эти страшные для него секунды? Скорее всего о том, что вот, мол, пригрел бандита в своем гнездышке для устрашения (а, может быть, и для устранения!) врагов, а разбойник и самого его запугивает до смерти.

Директор мог наглядно убедиться, что угрозы Курносова вполне реальны, и был вынужден кое-что сообщить своему подручному. Кто же из прощавших дерзкие, преступные действия доморощенного гангстера может упрекнуть его в том, что в ту ноябрьскую ночь, он вел себя непоследовательно или нелогично? Посмотришь на этот ряд безнаказанных экспериментов – и только диву даешься, как это он не стал убийцей раньше.

Провал

Помотавшись по кабинету, Виктор Ефимович Осинский, ни слова не говоря (тоже заимствованный кинотрюк!), вытащил из ящика и бросил перед Пеньчуком на стол свежий номер «Бизнесмена». С первой полосы газеты бил в глаза читателю крупный заголовок: «На хитрые шопы нашелся закон!»

– Вот как работать надо! – картинно хлопнул по передовице конкурентов Осинский. «Бизнесмена», понятное дело, ненавидели в нашей редакции. Во-первых, люди успели примазаться к новым властям – и жили припеваючи! Во-вторых, возглавлял редакцию конкурентов «ренегат» и перебежчик Жора Тертый, бывший репортер «Рабочего слова». Он не только отодвигал когда-то родной коллектив на задний план газетного рынка, но и, зная дела «Рабочего слова» изнутри, зло высмеивал бывших начальников на страницах своей газетенки.

Наши боссы скрежетали зубами от бессильной злобы и в то же время – что греха таить? – испытывали странное удовольствие. Руководители «Слова» уже тогда познали тайную радость всех нынешних «знаменитостей» и «звезд». Скандальная слава – это все-таки слава!

Никто бы в те бурные дни не обратил внимания на более чем скромную личность нашего редактора Евгения Ивановича Бутылькова. А так – его то и дело вспоминала читающая публика: почти в каждом номере «Бизнесмена» полоскали его славное имя.

Одобрительный отзыв о газете конкурентов в устах Осинского предвещал неприятные объяснения. Виктор Ефимович требовал от молодых журналистов «острых» материалов. Что это такое, сам бывший киномеханик – увы! – объяснить, а тем более показать собственным пером не мог.

Эта вполне сознаваемая беспомощность и выводила иной раз «Осю» из себя. Чтобы не нарываться на его очередное гневное поучение, Пеньчук стал рассказывать о своих открытиях в лицее. Виктор Ефимович прервал бойкий рапорт на полуслове и, к удивлению новичка, заговорил о краже отчета директора лицея. Тут, на беду Олежки, в кабинет вошел Порошин.

Два заместителя редактора насели на журналиста с одним вопросом: кто автор проклятой анонимки? Пеньчук бормотал в ответ что-то бессвязное.

– И это называется – работа?! – в сердцах вскричал Сергей Николаевич. Он только что ознакомился с итогами «расследования» Пеньчука в лицее по его записной книжке. – Чем ты там занимался?! С людьми надо было потолковать, узнать их мнение о происходящем в лицее!

«Говешек», возмутившись бездарностью корреспондента, повысил голос и тут же пожалел об этом. На крик в его кабинет мгновенно ввалился распьянющий Бутыльков и красными от водки и ярости глазами уставился на Олежку. Тот в присутствии свирепого «экзаменатора» был вынужден давать отчет о достигнутых успехах.

– Ну, вот… значит… – лепетал Пеньчук, – анонимку, одним словом, написал Сопелев. Больше некому!

– А чем ты это докажешь? – снова сорвался на крик Порошин. – Да и сам посуди, дурья голова, зачем ему было строчить анонимку, если он в открытую послал телеграмму в Министерство?

– Так ведь все говорят, – бормотал несчастный исследователь, – директор, его заместители…

Бутыльков тяжело сопел, наблюдая исподлобья за трепещущим новичком.

– А дайте-ка мне его сюда! – вдруг заорал он на всю редакцию и бросился на Олежку. Парня спасла только молодость. Он ловко увернулся от разъяренного быка-редактора, и они закружились в дикой пляске вокруг стола Порошина. На шум сбежались ответственный секретарь Пельбух, его заместитель Гуреев, секретарша Элла. Они уберегли бедного юношу от тяжелых кулаков шефа. Элла увела плачущего Олежку и спрятала его в одном из пустующих кабинетов.

А ближайшее окружение продолжало успокаивать редактора. Но это оказалось совсем непросто. Бутыльков буквально лез на стенку, выражался непечатными словами в адрес опростоволосившегося репортера и грозил ему самыми страшными карами. Приятелям редактора был известен единственный способ унять его пьяное буйство.

В кабинет Бутылькова вызвали Элеонору и оставили их наедине. Лера закрыла дверь на ключ и, вздохнув, легла животом на широкий редакторский стол…

Спустя некоторое время умиротворенный Бутыльков распивал чай с Осинским. Редактор даже соглашался с замом в том, что Пеньчука пока увольнять не стоит, а следует дать ему возможность исправиться и довести начатое дело до конца. В это же время Порошин инструктировал перепуганного Олежку, как ему наладить связь в лицейе с «нужными» людьми. Одним из тайных осведомителей редакции, к ужасу Пеньчука, оказался карлик Леонард Леонардович.

– Я с ним встречаться не буду! – неожиданно для Порошина заупрямился Олег. Новичку было стыдно признаться, что он боится «колдуна». Олег объяснил свое упрямство тем, что, мол, муж Розы Васильевны – «нехороший человек».

– Ну, это ерунда! – парировал «говешек», – это тебе показалось. Лимон Лимоныч – отличный парень, вот увидишь!

Получив ряд имен и «явок», Пеньчук вновь отправился в проклятый лицей добывать истину. Темным вечером, за кочегаркой его поджидал Лимон Лимоныч (прозвище в лицее – «Пескоструйчик»). Обычно шумный двор лицея обезлюдел, на небе высыпали звездочки. Но и во тьме страшные буркалы Леона Леоныча еще яростней сверлили Олежку. Корреспондент, пряча свои глаза, передал карлику привет от Сергея Николаевича. «Колдун» ничуть не смягчился, он лишь спросил репортера:

– Про кустики тебе говорили?

– Про какие кустики? – не понял Олег.

– Ну, те, – начиная свирепеть, пояснил карлик, – что якобы возле лицея не растут?

И тут Пеньчук вспомнил слова Розы Васильевны о том, что и кустарника такого, мол, не существует, где бы они с Валерием Павловичем…

– Так вот они, кусточки-то! – торжественно произнес Лимон Лимоныч, словно совершая какое – то удивительное открытие, и указал Пеньчуку на дикие заросли с другой стороны здания лицея.

– Ты не думай, я не в обиде! Роза Васильевна – женщина молодая, красивая. А я,… какой из меня мужик! Но дело-то не в этом! А в чем? – Лимон Лимоныч торжественно поднял палец:

– Не надо сплетен, не надо этого подлого шума!

Олежка после таких неожиданных откровений карлика попросту онемел. После долгой паузы Лимон Лимоныч спросил:

– Про подполье наше слышал?

– Подполье? Нет!

– Ну ладно, – досадливо махнул рукой карлик, – это потом. Ты мне вот что скажи: можешь ты мне парня найти – такого настоящего, толкового?