Читать книгу - "Принц Модильяни - Анджело Лонгони"

В углу я вижу сидящего на земле и прислонившегося к стене Мориса Утрилло. Он не спит, озирается вокруг как любопытный, но уставший ребенок. Судя по всему, он не возвращался домой и, возможно, даже не ложился. Он поднимает взгляд и замечает меня – но настолько обессилен, что может лишь улыбнуться. Я подаю ему знак, чтобы он зашел ко мне; ему требуется три или четыре минуты только для того, чтобы встать на ноги; он медленно бредет в направлении моей квартиры; не знаю, сколько ему понадобится времени, чтобы подняться ко мне.

Одеяло, под которым двое неизвестных занимались сексом, поднимается, обнаруживая массивное тело Гийома Аполлинера. Поэт натягивает брюки и быстро удаляется, в то время как женщина, которая была с ним, укутывается одеялом до подбородка и исчезает за какой-то дверью.

Порыв ветра поднимает и уносит дым; мне нравится смотреть, как закручиваются его клубы.

Худой мужчина в грязной рваной одежде ходит меж уснувших людей и шарит у них по карманам. Он забирает все: монеты, часы, очки, кольца. Воришка – который, конечно же, не участвовал в вечеринке – теперь подбирает все то, что другие не в силах сохранить. В точности как он по двору бродит собака: она повсюду ищет остатки еды, вынюхивает, скребет, роет и жует.

Опустошение, которое я вижу, – точно такое же, что я ощущаю внутри себя, когда думаю о провале в памяти, не позволяющем восстановить события предшествующей ночи. Есть что-то приятное в этом опустошении, что-то, что меня привлекает. Есть некая магия в убогости человека, в его пороках и слабости. Я думаю о том, что человек стремится взойти наверх большую часть жизни, а потом стремится также и упасть всеми известными ему способами. В обоих сюжетах есть таинство, которое меня привлекает.

Внезапно у меня возникает неприятное ощущение в верхней части груди, которое вызывает кашель. Я кашляю все сильнее, сгибаюсь в приступе пополам… Надо вернуться в дом, мне холодно.

– Ты правда не помнишь?

– Нет, ничего.

– Пикассо организовал вечеринку в честь Анри Руссо. Помнишь? Молодой Пикассо и пожилой Руссо, о них несколько дней говорили. Я не знаю, уважает ли его Пикассо на самом деле, но думаю, что да, он даже купил его картину. Это была простая вечеринка – но потом откуда-то появилось много непредвиденных гостей, все стали приглашать еще кого-то, такое часто случается. Актеры, танцовщицы, жонглеры и проститутки. Много проституток.

– А что я делал?

– Практически все. У меня было ощущение, что тебе очень весело.

– Мне было очень плохо.

– Так не казалось, поверь. Ты делал очень много интересного. Ты читал наизусть «Ад» Данте Алигьери на итальянском. Я ничего не понимал, ты назвал меня невеждой и хотел побить. Ты гонялся за мной по двору, потому что я не понимал Данте!

– Правда? Я не помню…

– Потом ты декламировал Бодлера. «Свободный человек, не в море ли безбрежном – подобие твое? Могучих волн прибой сродни душе твоей, и в разуме мятежном не меньше горечи, чем в бездне голубой…»^[27] Ты произвел на всех отличное впечатление! На тебя смотрели восторженно. Застенчивый итальянский принц давал представление как великий искушенный актер. Ты веселился, поверь мне. И привлек внимание многих.

– Кто там был? Кто меня видел в таком состоянии?

– Ты переживаешь за свою репутацию?

– Морис… Посмотри на меня, я чувствую себя отвратительно… Думаешь, мне сейчас есть дело до репутации?

– И правда, выглядишь ты не очень. Определенно лучше иметь хорошее здоровье, чем хорошую репутацию. Подумай только: у меня нет ни того ни другого…

– А что было потом?

– Потом пришел Мануэль с Максом и компанией девушек, которых он любит называть «гризетками». Они принесли много всего, и мы это всё перепробовали. Опиум, гашиш, кокаин, абсент…

– А кто это все оплатил?

– Не спрашивай.

– А девушек?

– Не знаю. Если ты переживаешь, то зря: никто из них не жаловался.

– Я сделал что-то такое, о чем должен сожалеть?

– Кроме Данте, Бодлера, опиума, абсента, секса, гашиша и кокаина?

– Морис, хватит шутить.

– Ты танцевал на столе.

– Я не умею танцевать.

– Да, мы все это заметили.

– Я больше не осмелюсь никому посмотреть в глаза.

– Нет, напротив, ты теперь – желанный гость на любой вечеринке.

– Но я не циркач!

– Не переживай. Честь не пострадала, репутация тоже, а достоинство менее важно, чем только что приобретенная слава.