Читать книгу - "Дама номер 13 - Хосе Карлос Сомоса"

И вдруг – беззвучный взрыв света. Рульфо вынужден был отвести взгляд.

– Развлекаются, – заметила Ракель.

Оба отвернулись. Ослепительный свет казался застывшим, как снимок пожара. И смех, и музыка продолжались, но как-то выцвели и стали менее заметными. Все вокруг слилось в одну нескончаемую вспышку, удлинившую тени арок беседки, персонажей в лакейских ливреях, Рульфо и Ракель, преобразив их в дорожки черного бархата. Воздух стал прохладнее, и холод этот, казалось, шел оттуда же, откуда и свет: дом словно превратился в огромную сосульку. «Гласные» Артюра Рембо, определил Рульфо.

Момент был не самый подходящий, чтобы упрекать ее в чем бы то ни было, и он это понимал, но не мог упустить возможность получить хоть какие-нибудь разъяснения до того, как все для них будет кончено. Слова его сгустились облачками пара под этим полярным сиянием.

– А почему ты подсунула мне фальшивую фигурку?

И хотя видеть лицо девушки он не мог, голос ее, проникнутый абсолютной твердостью, он слышал отчетливо:

– Потому что, если бы ты заставил меня отдать тебе настоящую, тебя уже убили бы. К тому же я чувствовала, что настоящую необходимо спрятать, хотя и не могу объяснить тебе почему…

– Тебе сказала об этом во сне Акелос?

– Нет. Я обманула тебя. Больше снов я не видела. Это предчувствие.

Он понимал ее мотивы, но ему было больно оттого, что она ему не доверяла.

– Наш единственный шанс выйти отсюда живыми – не отдать им фигурку, – прибавила Ракель. – Как только они ее получат, нас убьют.

– Я тебе верю.

Из дома послышались крики. Как будто детские, но Рульфо не сумел бы сказать, что они выражают – радость или ужас. Крики смешивались с взрывами хохота взрослых.

«Развлекаются».

– Но у них в руках мой сын, – продолжила она. – Они не решатся тронуть его, потому что было принято решение оставить его в живых, но точно используют, чтобы надавить на меня. И я, быть может, не выдержу этого давления. Я уже через все прошла, но через это не смогу.

Крики умолкли. Слышалось только какое-то потрескивание, словно от костра из сухих листьев. Свет еще заливал все вокруг – всеобъемлющий, абсолютный. И в этом насыщенном свете падали на землю черные хлопья, многоликие тени – рой ошалевших бабочек: помедлив вначале из осторожности, теперь они возвращались тучами и погружались в величественное сияние.

– Меня так и звали – Ракель, – вновь зазвучал из ледяного свечения ее голос, – так же как Сага – это Жаклин, а прежнюю Акелос звали Лидией, но вот внешность у меня была другой. Мой сын очень похож на меня, на меня настоящую: у меня, как и у него, тоже светлые волосы и синие глаза. Филактерия у меня на спине превратила меня в это.

«В это». Тон явно говорил об отвращении. Рульфо подумал, что понимает ее. И в самом деле, разве не говаривал Сесар, что под воздействием поэзии воспоминания о некоторых людях становятся неправдоподобно прекрасными?

– Жаклин была одной из моих приближенных, когда я была Сагой, – продолжила Ракель. – Она мне служила. А потом заняла мое место.