Читать книгу - "Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории - Уильям Блейк"

class="v">лотос и лета[146] – на губах, как росы,

И вновь кругом меня сплошной туман:

густая тьма и властный океан.

Гермафродит[147]

I

Взнеси уста и обернись скорее

к слепой любви, что ночью гонит сон,

Твой милый рот всех больше утомлён

Улыбкой долгой, нет её мертвее.

Хоть ты не любишь, но стократ милее,

Есть две любви – будь к лучшей устремлён;

Борьба их мнёт груди твоей бутон,

А победит лишь та, что посильнее.

В дыханье их огонь любви стремится

Твои глаза и губы сжечь грешно,

Кто смог тобой, прекраснейшим, дивиться,

И жизнь свою, и кровь спалил давно:

Желанье от отчаянья родится,

Отчаянье желаньем сметено.

II

В тот краткий миг меж сном и проживаньем,

Любовь, как вкруг чела златой венец,

Руками, ртом два пола, наконец,

Сплела, враждебность их сменив лобзаньем —

Супружеским, бесплодным трепетаньем;

Но всё же, в них пылает, как багрец,

То нечто, что не знает лишь мертвец,

Хоть жизнь и сон тем не владеют знаньем.

Любовь, став плотью, не пустила в дом

Услады тех, кто полюбил подобных:

Мужчина, словно смерть – в углу одном,

И женщина, как образ дел греховных.

Так, пряча взгляд, в рыданиях, тайком

Любовь ушла от радостей любовных.

III

Страсть или сон, тень или свет: в смиренье

Что взор твой из-под век твоих таит?

Цветок ли, что цветами перевит,

Или в ночи росы ночной свеченье.

Любовь, что здесь, в своём создаст ли рвенье,

Хоть нет заката, без луны зенит,

Тебя мужчиной, жён что усладит,

Иль женщиной – мужам для наслажденья.

Зачем прекрасным сделал странный бог

Тот цвет двойной для двух цветов бесплодных?

И страсть вложил в твой каждый завиток,

Кормя под солнцем в струях полноводных?

И золото сезонов приберёг

Тебе для дней бесцельных, безысходных?

IV

Любимый, да, то не любовь, а страх.

Нет, милый, то не страх – любовь, я знаю.

Зачем расцвёл ты телом, словно в мае,

Но ясный взгляд застыл в твоих глазах?

Хотя за миг любви в твоих слезах

Пролить готов я слёзы – кровь без края,

Хоть страсть, и жизнь, и смерть уйдут, мелькая,

Желанны, грозны, милы – после прах.

Да, милый, знаю: видел я так ясно:

От поцелуев нимфы и воды

Ты растворился в Салмакиде[148] властной,

И в твёрдом взгляде больше нет нужды,

Дыханье стало вздохом, о, несчастный,

Слепой Эрот в том не узрел беды!

Фраголетта

Эрот! Ну, кто ты, мне ответь?

Сын горя? радостного чрева?

Ты слеп, но хочешь зреть?

Беспол, но вид иметь

Юнца иль девы?

Вчера я грезил о губах

И щёчках, странных и румяных,

Как будто розы – ах! —

Когда они в садах

В бутонах рдяных.

Где ты росла, какой лесок

Сокрыл тебя, Эрота роза,

Загадочный цветок;

Приманен голубок

Бутона грёзой.

Лобзать не смею, чтоб мой рот

Её не жал сильней дыханья,

Стекает жизни мёд,

И с листьев сок течёт,

Что кровь, к скончанью.

Одна лишь страсть моих услад!

Одна услада этой страсти!

И день, и ночь мой взгляд

Тобой питаться рад,

Как губы – сластью.

Ты горлом мраморным в ответ

Курлычь голубкой, страстно глядя;

Среди Эротов нет

Ни дев, чей нежен цвет,

Ни женской пряди.

Как персик – грудь; густая прядь;

Изящны бёдра, ноги стройны;

Чиста, как благодать:

Эроты эту стать

Хвалить достойны?

Под именем каким, когда

Ты всех мужчин влечёшь без меры,

Без страсти, без стыда?

Сестра Эрота? да!

Коль дочь Венеры.

Мила: девичьих губ мороз,

И грудь – румяней цвета лилий,

И золото волос,

Что кольчиками кос

Чело обвили.

Твой рот огонь с вином – упьюсь;

Целую лоно без ответа,

Душой к тебе стремлюсь,

И в сладость губ вопьюсь:

Моё всё это.

Твоих где прядей завиток,

Змея свернулась, ужасая;

Ах, грудь твоя – цветок!

Ах, слишком мил роток,

Чтоб жечь, лобзая!

Люби меня, насыть свой рот,

Целуй глаза мои смущённо,

Лежи здесь, как Эрот,

Что смерть свою зовёт,

В тебя влюблённый.

Сжав голову твою в руках,

Твой лик губами обжигал я:

Как розы на кустах,

Кровь прилила в местах,

Где целовал я.

О горечь – сладостный медок!

О слабые голубки ноты!

На крыльях быстр божок,

И барса резвость ног

Есть у Эрота.

Anima anceps[149]

Коль не сломила

Смерть страсти силу,

Не запретила

Играть в словах,

Душа, уместны ль

Мольбы и песни,

И шум словесный?

Ведь ждёт их крах!

Иль мы не знали:

Ручьи смолкали,

И нет печали,

Когда мы – прах;

Меч лет преклонных

Разит влюблённых,

Услад лишённых,

В одних слезах.

Коль наше бремя

Вновь стукнет в темя,

Коль жизнь – на время,

А платит – смерть,

Коль души – пленны,

Коль жизнь – согбенна,

В ночи и денно

Восстань, чтоб зреть:

Зачем кричал ты,

Всю жизнь вздыхал ты,

Жив или вял ты —

Молитвы петь?

Что все рыданья,

Сны, просыпанья,