Читать книгу - "Общага-на-Крови - Алексей Иванов"

Миг — и наваждение исчезло, лица и глаза ожили. Отличника усадили за стол, стали кормить, но он не мог отделаться от своего жуткого впечатления. Замкнувшись, отстранившись, он все переживал встречу. Друзья словно бы вдруг затаили какую-то угрозу — их болтовня и оживление выглядели для Отличника подозрительными и неестественными. Он слушал вполуха, не принимая участия в разговоре, и чутко ощупывал свою душу: где, что в ней треснуло? Фразы бренчали в голове Отличника, не слипаясь друг с другом, как это бывало раньше: «Портвейна хоть жопой жри… А у меня какое-то плодово-выгодное… Поднимем тост за прекрасных дам… Которых с нами нет… Очень вкусно все… Особенно удались консервы…» Леля предложила выпить за окончание сессии, и Нелли возразила:

— Сессия еще не кончилась, а ты до ее конца еще не дожила. Завтра вот перережешь вены, так и не доживешь. Тост не пойдет.

— Совсем тогда нехорошая комната получится, — сказал Игорь. — Одна из этой комнаты с крыши спрыгнула, другая вены вскроет… Традиция подлежит порицанию.

— А что? — неожиданно оживилась Нелли. — У Отличника есть ключ от крыши. Пойдемте наверх и тоже спрыгнем все вместе!

— Представляю, — подхватил Игорь, — какую картину общага утром лицезреть будет. Что называется, реки крови, горы костей.

— А в газетах появится статья, — включился и Ванька. — Она будет начинаться так: «Печально — это слово будет набрано большими буквами — закончилась вечеринка студентов К. и С., а также их подружек К. и Л. Перехватив лишнего, они…» — ну и тэ дэ, — неожиданно закруглился Ванька.

— Для общаги это за сессию будет третья корка об одной компании, — заметила Нелли. — Выгнали — раз, поселились — два.

— Весь вечер на арене, — вставила Леля.

— А ведь так можно и навечно войти в историю общаги, — задумался Игорь. — Украсят стену из желтых кирпичей скромной и строгой мемориальной доской с нашими профилями…

— На асфальте наши профили останутся, — хмыкнул Ванька. — А не на мраморе.

— Не войти нам в историю, — согласилась Нелли. — Даже в историю общаги. Посудачат и забудут. Много ли ту девчонку поминали?

— То дело больно уж грустное, — примирительно произнес Игорь.

— А у нас — веселое? — тихо спросила Леля. — Лучше бы уж тоже молчали. А то по коридору пройти нельзя, не знаешь, как с человеком разговаривать, если встретится кто… Одни делают вид, что ровным счетом ничего не случилось, другие стороной обходят — презирают…

— Нет, это не презрение, — с удовольствием влез Ванька. — Это хуже. Вот на зонах есть такое понятие — «опустить», и человек становится парией, изгоем, неприкасаемым. И мы все тут тоже «опущенные» общагой, и к нам относятся как к «опущенным».

Тягостное молчание повисло после Ванькиных слов.

— Иван, — тихо сказал Игорь. — Это гадко. Прекрати. Не стоит.

— А он прав, — спокойно и громко возразила Нелли. — Мы друг друга теперь терпеть не можем, а сидим вместе, квасим, натужно делаем вид, что шуточками можно обратить весь наш позор в какой-то просто конфуз, в нелепость, в неловкость.

Но почему мы одни и только своей компанией? Ведь всю сессию бухали порознь, каждый со своими, а сейчас снова вместе? — Она сделала паузу. — Да потому что мы «опущенные». С нами за стол сесть западло. Вот одни и кукуем.

— Ну почему же?.. — медленно заводился Игорь. — Не столь уж и сложно вернуть все компании, только свистни…

— Свистнешь, и что? Стрельченко к тебе сюда придут? Беловы? Бумагин? К нам теперь только наши новые друзья ходить будут. — Нелли с особенной издевкой произнесла «новые друзья». Она била наотмашь по каждому и без пощады. — Чудненькая компания получится! Будем сидеть воркующими парочками — я с Гапоном, ты с Ботвой, Лелька с Ринатом, а Отличник с Серафимой.

Что-то тяжелое ударило Отличника через горло в затылок. Кровь хлестнула в виски, оставив болезненный звон. Ртуть полезла вверх по позвоночнику и гусиной кожей спустилась вниз по рукам.

— А при чем тут Серафима? — медленно спросил Отличник.

Казалось, целый час прошел, прежде чем он получил ответ.

— Совершенно ни при чем, — осторожно сказал Игорь. — Она просто была перечислена среди прочих новых знакомых…

— Я не хочу, чтобы ее имя перечисляли в одном ряду с этими…

— В данном перечислении не содержалось оценочного значения.

— Я вообще не хочу, чтобы вы трогали Серафиму, — тщательно и почти беззвучно выговорил Отличник.

Молчание поплыло по комнате, как разрыв времени. И Отличник вновь увидел взгляды вурдалаков, застигнутых за поеданием человеческого мяса.

— Извини, мой юный друг, но трогать Серафиму — это твоя прерогатива, — как-то вяло, неохотно сказал Игорь.

Отличник зажмурил глаза и стиснул челюсти.

— Ты спишь? Ночью было не до сна?

— Кулаком под одеялом работал, — добавила Нелли. — Руки устали. Ничего, Отличник, это секс в теории.

Отличник понял, что она увидела, как трясутся его руки.

— Не переживай, Отличник, — донесся до него жалостливый голос Лели. — Она подождет немного и, как мы с Нелей, сама даст.

— Скажет: «На, хоть все возьми!» — снова добавила Нелли.

Отличник вздрогнул — в звукосочетании, произнесенном ею, прятался откровенный матюк.

— Доверься нам, Отличник, — поучительно сказал Игорь. — Мы тебя научим, как все лучше и лучше проводить первую брачную ночь.

— Иди-ка ты лучше к Серафиме, Отличник, — предложил Ванька и задел его за плечо.

Какие-то хрустальные шарики, конфетти из фольги, дождики из блестящих звезд посыпались в голове Отличника от этого прикосновения. Ничего не соображая, он поднялся, отодвинул стул и поплыл к выходу.

— И забудь нас поскорее, — вдогонку ему пожелал Ванька.

— Будешь проходить мимо — проходи, — сказала Нелли.

Отличник шел по коридору, и голова его, как колокол, слегка позванивала эхом миновавшего набата. Пунктир ламп дневного света на потолке напоминал разметку автострады. В дальнем окне в конце коридора чернела лакированная ночь. Вокруг было пусто, в сердце ясно. Встреча с вурдалаками казалась какой-то нереальной, не происходившей никогда. На отточенной, святой, серебряной вертикали боли, которая лучом пронзала душу Отличника, не могло быть зазубрин и вмятин от клыков и когтей замогильной нечисти.

Отличник шел по коридору, словно по тоннелю в подводной лодке, спящей на океанском грунте в массиве темной ледяной воды. Здесь ничто не может его растревожить. Вверху, высоко-высоко над головой, толстый слой арктического льда, белизна и сверкание причудливых торосов в полярной ночи, бесшумный и гигантский перелив северного сияния. Вокруг — мгла и пустыня, где нет даже рыб, только мягкое, синеватое, холмистое дно, тающее во мраке в двух шагах от окна. Нет сомнений, нет метаний, только острый клинок боли. Арктика. Полюс. А тропические острова за могучей горой изгиба земного шара.