Читать книгу - "Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин"

смеяться... К тому же ты ведь не одна едешь. Из других аулов тоже, говорят, баб собирают. Так что нечего горевать. А куда не надо, ты ведь и сама не пойдешь. Верно ведь?

От кургана ехали они уже веселые. Бакен сидел теперь рядом с женой, а она улыбалась...

III

Волисполком находился в деревянном доме под голубой крышей. Возле дома стояли три или четыре арбы. Вокруг сидели закутавшиеся в пуховые шали

пожилые женщины. Тут же томились несколько мужчин. Как это обычно бывает, все разом уставились на них - на Бакена и Раушан, и Бакен прочел в их глазах не то сочувствие, не то злорадство: <И ты, бедняга, значит, привез сюда свою бабу>.

Беззубая, с ввалившимися губами старуха презрительно, в упор взглянула на Раушан, слезавшую с брички, потом поморщилась и начала шептаться с сидящей рядом серолицей, рябой женщиной. О чем они могли говорить? Наверно, <мы-то люди старые, мы свое отжили, и нам теперь все равно. Но вот чего эта молодка разъезжает?> Раушан никакого внимания на старух не обратила, но Бакен подумал, что именно так они сейчас и говорят, и ему опять стало стыдно.

Кряжистый, как бычок, козлобородый, пучеглазый мужичонка спросил Бакена:

- Из какого аула будешь, дорогой?

- Из аула Тасыбая.

- Э, значит, женушку, говоришь, привез на собрание?.. Да-а... что бы там ни говорили, а Советская власть здорово мирволит бабам. Теперь-то уж они развернутся... Теперь только держись.

Он насмешливо посмотрел на свою рябую, похожую на жабу, старуху.

- Ойбай, кудай, - заверещала старуха, как бы оправдываясь. - Да я разве по своей воле сюда приехала? Я ведь ради нашей родненькой Даметкен... Записали-то ее! А как можно молоденькую девушку привезти на собрание? Она и на чужой порог еще не ступала! Вот я и...

- Заткнись, собака! - оборвал ее муж. - Я тебя как учил? Ты должна сказать, что Даметкен захворала, вот я и приехала вместо нее. Поняла?!

Старуха виновато заморгала. Она поняла, что проговорилась.

- Да свои ведь... небось не скажут никому, - пролепетала она. - А волостной спросит, я так и скажу...

Черного, пучеглазого мужика звали Ермак. В свое время он был аульным правителем и бием - судьей. Богатства особенного не нажил, но весом пользовался и вершил все дела аула. Все это теперь осталось в прошлом. Теперь он был робким и пугливым. Новая власть никак ему не нравилась. Потому он не упускает случая посмеяться исподтишка над ее порядками.

Рассказывая о неблаговидных, по его мнению, делах и поступках теперешних руководителей аулов, бий помянул, конечно, и о старых добрых временах.

- Боже милостивый, золотое времечко было, невозвратное!.. Бывало, я, Бокбасар, - говорил он, - и Кордабай торжественно отправлялись в путь. В первый день непременно ночевали у почтенного Жапеке. Как же?! Навестить большого человека -святой долг! Бикасап-байбише, жена Жапеке, ох и мастерица была угостить!.. Помню, в тот год, когда были выборы, прислал за нами волостной. Ну, поехали мы с Бокбасаром. Осенью это было. Аул Жапеке стоял тогда еще в овраге. Приехали в сумерки. Боже, как обрадовались нам! Все мясо, что было в доме, байбише заложила в котел... Ну и поставили перед нами, представляете, громадное блюдо с дымящимся жирным мясом. Пах, пах целая гора!.. Разговариваем и едим. Едим и разговариваем. Пришли взять блюдо, а там всего несколько кусочков осталось... Все слопали! Каково?

Ермак, вспоминая прошлое, облизнулся, лицом обмяк, но тут вернулся к настоящему и сразу нахмурился, скривился, скосоротился:

- А сейчас разве живут? Мучаются! Все пошло прахом! Вот сколько времени торчим мы здесь, будто привязанные к арбам, а ведь ни одна скотина не пригласит даже на чай. Ужас, до чего бесстыдный народ

пошел! Апырмай, неужели больше делать нечего, кроме как баб возить на собрания?! Ну вот, привезли мы их, а толку что? Где это слыхано, чтоб бабские сборища проводились? Должно быть, и впрямь конец света приближается...

Ермак сразу приуныл, вздохнул тяжело, принялся теребить козлиную бороду.

Рябая старуха покорно кивала головой:

- Самое обидное, что приказали везти на собрание нашу дочь. Так и сказали: <Вези!> Это, конечно, аулнай распорядился, чтоб он погорел! Назло нам подстроил, ее записал!..

Ермак грозно выкатил глаза на старую жену, как бы говоря: <Заткнулась бы лучше!>

Вышел сутулый, тощий, светлолицый молодой человек - секретарь волисполкома - и пригасил всех в канцелярию.

Ермак отвел свою старуху в сторону.

- Смотри, - сказал он грозно, - спросит волостной, говори: <Даметкен приболела, чтобы не навлечь вашего гнева, я сама приехала вместе со стариком. Помни!>

В просторной комнате волисполкома была разостлана кошма. Женщины робко расселись полукругом. Раушан и Бакен опустились возле порога. Последним вошел Ермак со своей старухой, постоял, - он все еще надеялся, что его пригласят на почетное место, и, видя, что никто и не шелохнулся, присел около дверей.

Приехали более тридцати женщин и десять мужчин. У всех женщин на лице было выражено одно: худо ли, хорошо ли, а мы свой век прожили, так что теперь нам все равно. Раушан была самой молодой.

Здесь же, в углу просторной комнаты, стоял длинный стол. За ним сидели председатель волисполкома, секретарь и красивая смуглая казашка, одетая по-

городскому. Она сидела рядом с председателем и перебирала какие-то бумаги. Раушан, не отрываясь, только за ней и следила. Все в ней и поражало, и нравилось: и то, как она держалась, и то, как читала, и то, как ловко держала в своих нежных пальцах ручку, и то, как писала ею.

Молодой человек, председатель, рослый, рыжеватый, вышел из-за стола за дверь, выплюнул насыбай - жевательный табак, потом пошептался о чем-то с молодой смуглянкой и, обращаясь ко всем, сказал:

- Объявляю волостную конференцию женщин Бостандыкской волости открытой. Для руководства нашим собранием необходимо избрать президиум.

Женщины переглянулись. Никто ничего не понял. А некоторые даже и не услышали его, потому что были заняты своими разговорами. С левого угла вдруг послышался возмущенный голос:

- Да аллах упаси, чтобы я у кого-либо взяла хоть бы моток нитки! Эта черная шешей напраслину на меня городит!

Женщина обиженно надула губы и собралась было еще что-то сказать, но ее прервал председатель волисполкома:

- Прошу посторонние разговоры оставить!

Женщины сразу умолкли и встревоженно покосились на строгого молодого человека.

- Так вот, товарищи женщины, выбирайте двоих для руководства собранием.

Смуглая молодка, сидевшая за столом, внимательно оглядела всех собравшихся. Взгляд ее остановился на Раушан.