Читать книгу - "Собрание сочинений в 9 тт. Том 2 - Уильям Фолкнер"

она в следующий раз явилась, я ей сказал, что если опять стакнется с Дилси, то матушка выгонит Дилси в шею, Бена отправит в Джексон, а сама с Квентиной уедет отсюда. Она смотрит так на меня. Мы стоим от фонаря поодаль, и лица мне ее почти не видно. Но я чувствую, как она смотрит. В детстве она, бывало, когда разозлится, а поделать ничего не может, то верхняя губа у нее так и запрыгает. Дерг, дерг, и зубы с каждым разом все видней, а сама стоит как столб, ни мускулом не дрогнет, и лишь губа скачет над оскалом все выше и выше. Однако промолчала. Говорит только:

— Ладно. Сколько платить?

— Ну, если один показ через каретное окошко стоит сотню… — говорю. Так что после этого она заметно посмирнела, раз только как-то захотела посмотреть книжку с банковским счетом.

— Я знаю, мать их получает, — говорит. — Но я хочу видеть банковский отчет. Хочу сама убедиться, куда эти чеки идут.

— Это личное дело матери, — говорю. — Если ты считаешь себя вправе вмешиваться в ее личные дела, то я так и скажу ей, что, по-твоему, деньги по этим чекам незаконно присваиваются и ты требуешь проверки счетов, поскольку не доверяешь ей.

Молчит, не шевельнется. Только слышно, как шепчет: «Будь ты проклят, о, будь проклят, о, будь проклят».

— Говори вслух, — говорю. — Это ведь для нас не секрет, что мы друг о друге думаем. Может, захотелось денежки назад? — говорю.

— Послушай, Джейсон, — говорит — Обещай мне, только без лганья. Относительно нее. Я не стану проверять счета. Если мало, больше буду каждый месяц слать. Обещай мне только, что она… что ей… Тебе же нетрудно это. Бывает, ей что нужно. Чтобы поласковее с ней. Всякие мелочи, которые я не могу ей, не дают мне… Но тебя же не упросишь. В тебе капли теплой крови нет и не было. Тогда вот что, — говорит. — Уговори ты маму, чтобы вернула мне ее, и я дам тебе тысячу долларов.

— Ну уж тысячи у тебя нет, — говорю. — Это ты врешь, я чувствую.

— Нет, есть. Будет. Я могу добыть.

— А я знаю, каким способом, — говорю. — Тем же самым, каким и дочку свою. А подрастет — и она… — Тут я решил, что она на меня сейчас бросится с кулаками, но потом непонятно стало, что она хочет делать. С минуту она была как игрушка, которую слишком туго завели и вот-вот ее разнесет на куски.

— Ох, я с ума сошла, — говорит, — я не в своем уме. Не могу я взять ее. Нельзя мне с ней. И думать об этом нельзя мне. Джейсон, — говорит и за руку мою хватается. А руки у нее горячие, как жар. — Ты должен обещать, что будешь заботиться о ней, что… Она ведь не чужая, она родная тебе. Обещай мне, Джейсон. Ты носишь отцовское имя; как по-твоему, пришлось бы мне папу просить об этом дважды? Или хотя бы раз?

— Что верно, то верно, — говорю. — Он меня не вовсе обделил, имя мне свое оставил. Ну и чего ты хочешь от меня? — говорю. — Чтобы я себе передник повязал и коляску катал? Я, что ли, втравил тебя в это, — говорю — Я и так многим рискую в этом деле, не то что ты. Тебе-то терять нечего. И если еще думаешь…

— Конечно, — говорит, и засмеялась вдруг, и в то же время старается сдержать смех. — Конечно. Мне терять нечего, — говорит, и хохочет, и руки ко рту поднесла. — Н-не-н-не-чего…

— Ну-ка, — говорю, — прекрати шум.

— Се-сейчас, — говорит, зажимая себе рот руками. — О господи. О господи.

— Я пошел, — говорю. — Не хватает еще, чтобы увидели меня с тобой. А ты уезжай сейчас же, слышишь?

— Подожди, — говорит и за руку схватила. — Я уже перестала. Не буду больше. Так обещаешь, Джейсон? — говорит и глазами прямо жжет мне лицо. — Обещаешь? Если у нее нужда в чем будет… Те чеки, что я маме… Если я тебе еще вдобавок к ним присылать стану, будешь ей сам покупать? Не скажешь матери? Будешь заботиться, чтобы у нее все, как у других девочек, было?

— Разумеется, — говорю. — Если ты будешь делать все, как я скажу, и не строить каверз.

Тут Эрл выходит из задней комнаты в шляпе своей и говорит мне:

— Я пошел в закусочную Роджерса, перехвачу чего-нибудь. Домой идти обедать у нас, пожалуй, времени сегодня не будет.

— Это почему же? — говорю.

— Да из-за артистов этих, — говорит. — Сегодня они и дневное представление дают, и народ, который понаехал, захочет до начала покончить со всеми покупками. Так что давай обойдемся сегодня закусочной

— Что ж, — говорю — Желаете себе отравлять желудок, в раба своей торговли обращаться — дело ваше личное

— Уж ты-то, я вижу, не собираешься быть рабом торговли, — говорит.

— Не собираюсь, кроме как под вывеской «Джейсон Компсон», — говорю.

Так что когда я пошел в заднюю комнату и вскрыл конверт, то удивило меня одно только — что там не чек, а почтовый перевод. Это уж так. Им верить нельзя ни одной. На такой риск идти приходится, родной матери лгать, чтобы не узнала, что она ездит сюда ежегодно, а то и по два раза в год. И после всего — вот тебе благодарность С нее станется и на почту написать, чтоб не выдавали никому, кроме Квентины Подростку-девчонке хлоп пятьдесят долларов Да я пятьдесят долларов в руках не держал до двадцати одного года Все парни с обеда гуляют, а в субботу — весь день, а я в магазине гни спину. Что я и говорю: как может кто-нибудь с ней справиться, если она ей за спиной у нас шлет деньги. Дом, говорю, у нее тот же самый, в котором ты росла, и воспитание даем не хуже А о нуждах ее, я считаю, матери нашей лучше знать, чем тебе, бездомной. «Желаешь давать ей деньги, — говорю, — так матушке их посылай, а не ей в руки. Если уж я на такой риск иду чуть не ежеквартально, то делай как велят, иначе скажу матушке».

А кстати, время заняться тем чеком, потому что если Эрл думает, что я побегу к Роджерсу, чтоб на его счет наглотаться несварения желудка на несчастный четвертак, то он крепко ошибается. Пускай я не сижу, задрав ноги на стол красного дерева, но мне здесь платят за то, что я за прилавком делаю, а не обедаю где И если мне и за пределами этого сарая не дадут жить по культурному, то я могу найти другое место. Я